Читать книгу - "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов"

Де Голль, которого не информировали об американских и английских ядерных разработках, был в шоке: «По правде говоря, японцы еще до чудовищных взрывов были готовы к переговорам о мире. Но американцы требовали безоговорочной капитуляции, уверенные, что после успешных испытаний в Неваде они ее добьются…

Должен сказать, что появление столь смертоносного оружия потрясло меня до глубины души. Конечно, от американцев мне давно было известно, что они готовятся к испытаниям сокрушительных взрывных устройств, основанных на расщеплении атома. Но если я не был удивлен случившимся, то находился в состоянии, близком к отчаянию, при мысли о том, что в руках людей оказалось средство, способное привести к уничтожению человеческого рода».

Прозвучавшее на весь мир сообщение Трумэна моментально было подхвачено информационными агентствами всего мира, включая и советские. В сообщении ТАСС, которое напечатают все газеты СССР, заявление президента приводилось практически полностью. Вот что прочли тогда граждане нашей страны: «Белый дом опубликовал сообщение президента Трумэна, в котором говорилось: „16 часов назад американский самолет сбросил на важную японскую военную базу Хиросима (остров Хонсю) бомбу, которая обладает большей разрушительной силой, чем 20 тысяч тонн взрывчатых веществ. Эта бомба обладает разрушительной силой, в 2 тысячи раз превосходящей разрушительную силу английской бомбы „Гренд Слем“, которая является самой крупной бомбой, когда-либо использованной в истории войны“.

„До 1939 года, – продолжал Трумэн, – ученые считали теоретически возможным использовать атомную энергию. Но никто не знал практического метода осуществления этого. К 1942 году, однако, мы узнали, что немцы лихорадочно работают над нахождением способа использования атомной энергии в дополнение к другим орудиям войны, с помощью которых они надеялись закабалить весь мир. Но они не добились успеха“.

Трумэн далее сказал, что в начале 1940 года, еще до событий в Перл-Харбор, США и Англия объединили свои научные знания, полезные для войны. В соответствии с этой общей политикой началась исследовательская работа над атомной бомбой. Трумэн указал, что в настоящее время в США имеются два больших завода и ряд более мелких предприятий, занимающихся производством атомной энергии…

„В настоящее время, – сказал Трумэн, – мы намерены уничтожить быстро и полно все подземные производственные предприятия, которые японцы имеют в любом городе. Мы уничтожим их доки, заводы и коммуникации. Пусть никто не заблуждается: мы полностью уничтожим способность Японии воевать. Ультиматум, изданный в Потсдаме 26 июля, имел целью избавить японский народ от окончательного уничтожения. Его руководители быстро отвергли этот ультиматум. Если они не примут наши условия в настоящее время, они могут ожидать такие огромные разрушения с воздуха, каких еще не видел мир. За этой атакой с воздуха последуют атаки морских и сухопутных сил в таких количествах и такой мощи, какой японцы до сих пор не видели, и обладающих таким боевым искусством, с которым японцы уже познакомились“.

В заключение Трумэн заявил, что он будет рекомендовать конгрессу США быстро рассмотреть вопрос о создании комиссии для контроля над производством и использованием атомной энергии в США. Трумэн сказал, что он сделает дальнейшие рекомендации конгрессу по вопросу о том, „каким образом атомная энергия может стать мощным и действенным фактором, способствующим сохранению всеобщего мира“».

Примечательно, что Оппенгеймер и другие участники Манхэттенского проекта узнали о взрыве бомбы в Хиросиме тоже из выступления Трумэна. А ведь еще накануне Оппенгеймер отправил своего помощника Джона Мэнли в Вашингтоне, чтобы тот информировал его о ходе операции. «Энола Гэй» вышла на связь с пятичасовой задержкой, и Мэнли получил сообщение с ее борта от капитана Парсонса: «Видимый эффект сильнее, чем на испытаниях в Нью-Мексико». Мэнли хотел было позвонить Оппенгеймеру в Лос-Аламос, но генерал Гровс его остановил: никто не должен обнародовать сведения о бомбардировке, пока президент о ней не объявит. Мэнли осталось в досаде бродить по ночному парку Лафайет рядом с Белым домом.

Утром ему сказали, что Трумэн выступит с заявлением в 11.00 по вашингтонскому времени. Только когда президент начал речь, Мэнли смог позвонить Оппенгеймеру, чтобы услышать резкое:

– Для чего я, черт возьми, отправил вас в Вашингтон?!

В два часа дня Оппенгеймеру позвонил в хорошем настроении генерал Гровс.

– Я горжусь вами и вашими людьми.

Новость объявили и в Лос-Аламосе по внутренней системе оповещения:

– Внимание, внимание! Одно из наших изделий было успешно сброшено на Японию.

Фрэнк Оппенгеймер услышал новость у дверей кабинета брата. Первым делом у него вырвалось:

– Слава Богу, не отказала.

Прошло несколько секунд, и до него дошел «весь ужас убийства массы людей».

Рядовой Эд Доти описал настроение в Лос Аламосе: «Последние 24 часа выдались очень волнующими. Все взбудоражены до крайности – я такого никогда прежде не видел… Люди выходили в коридор и бродили кругами, как толпы на Таймс-сквер в Нью-Йорке. Все искали радиоприемник».

Вечером сотрудники набились в лекционный зал. Криками и топотом они звали на сцену Оппенгеймера. Тот появился, картинно пройдя по центру зала. На сцене он сцепил руки и, как спортивный чемпион, победно тряс ими над головой. И произнес:

– Пока еще рано судить о результатах, но я уверен, что японцам они пришлись не по вкусу.

Толпа отозвалась восторженными криками.

– Я горжусь нашим общим успехом. Жалею только, что бомбу не получилось сделать вовремя и сбросить ее на немцев.

Эти слова были встречены таким ревом, что зашатались стены.

Впрочем, среди ученых были и другие настроения. Так, Роберта Уилсона новость о Хиросиме повергла в ужас. «Когда бомбу взорвали над Японией безо всякого обсуждения или мирной демонстрации ее мощи японцам, – напишет Уилсон в 1958 году, – я почувствовал себя обманутым».

Атомная бомбардировка Хиросимы заметно подняла настроение Черчиллю. Он считал себя прямым участником этой операции как человек, запускавший англо-американский проект создания ядерной бомбы и одобривший идею ее использования против Японии. Черчилль 7 августа сказал одному другу:

– Если бы я остался премьер-министром, то наверняка смог бы убедить американцев использовать свое новое оружие для сдерживания русских. Я не побоялся бы выяснения отношений со Сталиным и сказал бы ему, что в Европе нужно вести себя разумно и прилично. При необходимости я мог бы стать грубым и злым. Трумэн же и его советники продемонстрировали слабость своей политики.

Через год Черчилль скажет лорду Маунтбеттену (адмиралу флота и Первому морскому лорду, дяде будущего супруга королевы Елизаветы II – принца Филиппа, герцога Эдинбургского):

– Решение применить атомную бомбу, возможно, единственное, к чему у истории будут серьезные вопросы. Возможно, Создатель спросит, зачем я это сделал, но я буду яростно защищаться и спрошу его: «А зачем ты дал нам это знание, когда человечество погрязло в