Читать книгу - "Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн"

Для многих семей миграция была не улицей с односторонним движением, а долгой поездкой на работу. Ливия Мартино родилась на Сицилии и впервые приехала в Рейнскую область в 1958 году, когда ей было пять лет. Следующие пять лет она курсировала между Дюссельдорфом и Италией53. Тридцатичетырехлетний Абдулла Д. А. из Турции начал работать шахтером в Гельзенкирхене в 1969 году. В следующем году к нему присоединились его жена, двое сыновей восьми и шести лет и двухлетняя дочь. В 1972 году, через год после рождения второй дочери, его жена устроилась в Siemens оператором станка. Между 1974 и 1980 годом она одного за другим забрала с собой в Турцию всех своих детей. Два года спустя женщина вновь приехала в Германию с двумя младшими детьми, а в 1984 году вернулась в Турцию насовсем. Последним, в 1985 году, на родину возвратился отец54.

Такие перемещения туда-сюда оставили свой след в жизни людей, не в последнюю очередь ограничив доступ к образованию. Образование находилось в руках региональных земель. Только после 1962 года они стали вводить обязательное школьное образование для детей-иностранцев – целых восемь лет спустя после первого соглашения о наборе персонала с Италией. В течение следующего десятилетия посещаемость была ужасной. В Северном Рейне-Вестфалии большинство детей-мигрантов даже в 1970 году не ходили в начальную школу. Земли и города не видели особой необходимости выделять ресурсы группе, которая, как предполагалось, должна будет уехать, а не ассимилироваться. Многие мигранты, планировавшие вернуться на родину, соглашались с этим. Их жизнь была достаточно сложной и без необходимости учиться в иностранной школе. Однако даже те, кто собирался остаться, часто не могли найти место в школе для своих детей. Для семей мигрантов с двумя кормильцами нехватка мест в дошкольных учреждениях представляла серьезную проблему. В Мюнхене в 1970 году в дошкольные учреждения ходили всего 10 % иностранных детей. Увеличение количества мест в детских садах было одним из требований во время забастовок в начале 1970-х55.

Смешение образовательных программ усугубляло и без того плохую ситуацию. Одни земли предлагали факультативные занятия по родному языку в дополнение к обычной учебной программе, в то время как другие оставляли языковые занятия на усмотрение соответствующих стран, которые назначали своих собственных “консульских учителей”. Северный Рейн-Вестфалия и Гессен ввели отдельные “национальные классы” с целью выучить детей мигрантов в достаточной степени, чтобы подготовить их к возвращению, и ровно настолько, чтобы помочь им выжить, пока они находятся в Германии. В обоих случаях они потерпели неудачу. Исследователи в 1976 году обнаружили, что дети мигрантов не были ни интегрированы в свое немецкое окружение, ни достаточно подготовлены к жизни на родине. Лишь каждый пятый ребенок-иностранец входил в немецкую компанию друзей. Немецкие дети редко навещали своих иностранных одноклассников дома. Двое из трех детей “гастарбайтеров” в начале 1970-х годов бросали школу, не получив базового образования (Hauptschulabschluss), которое помогло бы им овладеть профессией. Преобладающее мнение заключалось в том, что школа не оправдала себя, поскольку высок процент пропусков занятий и отсева. Все, что удалось сделать, по словам исследователей, – это “произвести германизированный субпролетариат”56.

В течение следующего десятилетия ситуация улучшилась, хотя и не намного. К 1980 году 92 % всех детей в семьях мигрантов посещали школу. Проблема заключалась в том, что, когда они покидали ее, почти половина все еще не имела базового образования, и только каждый пятый подросток начинал профессиональную подготовку; в эти цифры входят также дети, рожденные в Германии от родителей-мигрантов. В том году 80 % всех немецких детей в возрасте от трех до шести лет посещали дошкольные учреждения (Vorschule), но среди детей-иностранцев таких было лишь 47 %, а среди турок – только 15 %. Дети мигрантов обычно попадали в “специальные школы” (Sonderschulen)57.

Туда или сюда

К концу 1970-х годов государственная политика металась в противоположных направлениях. На федеральном уровне правительство придерживалось идеи, что Германия “не является страной иммигрантов”. На региональном уровне, напротив, предоставление жилья и образования заставило штаты и города признать, что они стали именно такими. В итоге Дуйсбург, промышленные ворота Рейнской области, отказался от модели двойного образования. В 1975 году свободный город Гамбург заявил, что желающие того иностранцы должны быть интегрированы, и выступил за двойное гражданство, а также за предоставление дополнительных прав негражданам. В портовом районе Санкт-Паули, где началась слава Beatles, к тому моменту каждый пятый житель был иностранцем. Демократическое общество не может исключать людей из политического участия только потому, что они иностранцы, утверждали правящие социал-демократы. Мэр другого свободного города, Бремена, соглашался: все разговоры о том, что это “страна без иммиграции”, были иллюзией и оправданием бездействия58.

В 1978 году Бонн решил действовать. Канцлер Шмидт назначил первого федерального комиссара по делам иностранцев (Ausländerbeauftragte) Хайнца Кюна для разработки плана. Меморандум, с которым он вернулся девять месяцев спустя, произвел эффект разорвавшейся бомбы. Кюн потребовал “признания фактической иммиграции”. Должна произойти полная интеграция, вплоть до включения турецкого и греческого языков в обычные школьные уроки59. Второе и третье поколения должны иметь право на гражданство с восемнадцати лет. Взрослые иностранцы, прожившие в стране восемь лет, должны получить избирательные права на местном уровне. Вся логика натурализации была перевернута. Вместо того, чтобы заставлять мигрантов доказывать, что они хорошие немцы, прежде чем подать заявление на получение гражданства, они сначала получали права, облегчающие их интеграцию. Ни одно из предложений не было принято. К 1980 году Кюн ушел.

Такие идеи нашли более восприимчивый отклик у церквей и органов социального обеспечения, которые выступали в качестве основных посредников между мигрантами и местными властями. Интеграция, подчеркивала Организация социального обеспечения трудящихся (AWO), должна двигаться в обоих направлениях: немцам, как и иностранцам, необходимо научиться понимать взгляды и обычаи друг друга. Занятия родным языком привели лишь к долгосрочной разобщенности – примером тому была Бавария. Вместо этого языки иммигрантов должны были стать частью обычных занятий. “Все решения, – говорилось в докладе, – обязаны исходить из предположения, что подростки останутся здесь надолго”. Будучи налогоплательщиками, иностранцы имеют право быть услышанными при принятии решений относительно государственных услуг и инфраструктуры60.

Но без федеральной поддержки слова об интеграции оставались только словами. Социальных работников и волонтеров было очень мало. В Дортмунде, угольной и сталелитейной столице Рура, проживало 22 тысячи турок и 7 тысяч выходцев из Югославии. Консультативные бюро органов социального обеспечения были перегружены запросами на перевод официальных форм и документов, оставлявшими мало времени для других неотложных нужд. Начиная с 1981 года восемьдесят три турецких ребенка в одном районе