Читать книгу - "Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн"

усилиям – или усилиям своих матерей; только 15 % мест было организовано с помощью церквей170.

Свобода и признание были завоеваны с большим трудом. В начале 1960-х годов основная протестантская благотворительная организация считала отказников от военной службы по убеждениям “симулянтами или необходимым злом”171. Католические дома для детей и престарелых были укомплектованы почти исключительно женщинами, а молодым мужчинам часто отказывали, чтобы они не принесли с собой “некоторое беспокойство”, как выразился представитель Caritas в 1970 году. Те, кто принимал отказников на работу, были в основном удовлетворены, хотя неоднократно поступали жалобы на “плохую пунктуальность, отсутствие усердия, безответственное обращение с детьми-инвалидами, нарушение мирных трудовых отношений и подрыв трудовой этики”. Некоторые Zivi приводили медсестер в свои комнаты, где на стенах висели фотографии Председателя Мао – что было худшим прегрешением, не уточнялось. Zivi с дипломом высшей школы (Abitur) характеризовали как лишенных “необходимого духа служения и должного внутреннего настроя”. Католические институты имели лучший опыт работы с религиозными, чем с политическими отказниками.

Напряженность усилило столкновение ожиданий. Отказники хотели оказывать практическую помощь миру, исцелять больных и кормить стариков. Многие учреждения, напротив, видели в них дешевую пару рук на кухне. В 1963 году в католическом детском санатории на юге Германии работало трое отказников. Один был носильщиком. Второго использовали в качестве разнорабочего (“чрезмерный расход электроэнергии, вызванный игрой в карты по ночам”, был постоянным источником жалоб). А третьему поручили чистить картошку и кормить свиней (как он мог отказываться от этого в праздники и вместо этого “неоднократно оказываться спящим на сеновале”, было за пределами разумения начальства)172.

В 1970–1980-е годы расширились объемы работы с пациентами, инвалидами и уязвимыми группами населения. Прежде всего, именно распространение амбулаторного лечения (ambulante Pflege) дало Zivi новое публичное лицо. Предатель и симулянт прошлых лет превратился в симпатичного молодого человека, который разносил обед пожилым людям и катал инвалидную коляску в парке. Вместо того чтобы бойкотировать прием отказников, работодатели начали ценить гибкость и независимость, которые несли с собой бывшие Zivi. К 1980-м годам большинство жителей Западной Германии стали считать социальную службу такой же важной, как и военная. Для растущего числа людей она становилась даже более ценной173.

Легитимация социальной службы не обошлась без своих проблем. Для “полных отказников” гражданская служба на манер военной была неприемлемым требованием государства. Они утверждали, что гражданская жизнь все равно подчиняется военной логике, и в чрезвычайных ситуациях отказники могли быть задействованы в гражданской обороне. (По оценкам, в 1983 году количество “полных отказников” составляло от 10 тысяч до 30 тысяч человек, и они либо находились в тюрьме, либо жили в безопасном Западном Берлине, где не было призыва.) Не обязательно было быть фундаменталистом, чтобы выражать сомнения в том направлении, куда движется гражданская служба. В 1978 году наставники в церквях сообщали, что призывники последних лет все чаще “искали свое личное счастье”. “Антимилитаристских элементов, которые частично еще оставались, когда они подавали заявления как отказывающиеся от военной службы по убеждениям, в их сознании почти не осталось”174. Картина жизни в сельской коммуне была для них ясной в той же степени, насколько политическое видение миротворческой службы стало туманным.

Даже для тех, кто имел самые благие намерения, миролюбие представляло собой путь, полный сомнений и препятствий. Сама природа “структурного насилия” предполагает, что его корни лежат глубже, чем то, что человек мог бы надеяться исправить самостоятельно. Является ли социальная служба лекарством или она просто решает системные проблемы, задался вопросом молодой человек, служивший в психиатрической больнице. Он чувствовал, что многие пациенты потерпели крах из-за своих родителей и людей вокруг. Это сделало его “частью мастерской по ремонту некачественных товаров, производимых обществом”. Лучшее, что он мог сделать, – это помочь своим подопечным вести “незаметную жизнь”175.

“Солдаты – убийцы”

В 1981 году в земле Шлезвиг-Гольштейн печатник получил от начальства задание напечатать рекламу серии книг с дневниковыми свидетельствами немецких солдат времен Второй мировой войны. Он сказал, что не может совместить со своей совестью публикацию материалов, прославляющих войну, и отказался. После этого он был уволен. Три года спустя на публичном собрании в школе во Франкфурте врач сказал молодому армейскому офицеру, что “каждый солдат – потенциальный убийца, и вы тоже”. Офицер подал на него в суд за клевету.

Подобные дела занимали немецкие суды в течение следующих нескольких лет. Они показывают, как далеко продвинулась Германия с 1945 года, но также насколько поляризованной оставалась страна. Эти годы часто называют Vergangenheitsbewältigung или Aufarbeitung, то есть обучением противостоять прошлому и прорабатывать его. Вторая мировая война была центральным этапом этого противостояния, но люди извлекали из прошлого разные моральные уроки. Вместо того чтобы привести к разрешению или закрытию, этот процесс породил новые противоречия.

Иск печатника, который оказался признанным отказником от военной службы по убеждениям и сторонником жертв фашизма (VVN), о несправедливом увольнении был отклонен сначала местным, а затем областным судом по трудовым спорам на том основании, что молодой человек, похоже, возражал против насилия лишь со стороны фашистов, но не со стороны коммунистов. Таким образом, его отказ выражал его политические взгляды, а не нравственные принципы. Книги не были незаконными. Суд пожелал, чтобы молодой человек проявил большую гибкость. Потребовалась еще одна апелляция, прежде чем Федеральный суд по трудовым спорам в итоге отменил решение. Он не только согласился с печатником в том, что рассматриваемые книги прославляют нацистскую войну, но также пришел на помощь его совести. Именно потому, что у молодого человека была совесть – “действительно ощутимый психический феномен”, – он не мог быть восприимчивым к “разумным” аргументам и прийти к компромиссу со своим работодателем176.

Франкфуртский врач служил в армейской бригаде скорой помощи, прежде чем присоединиться к кампании за ядерное разоружение. Его дело прошло пять судов и в 1992 году было в итоге прекращено исключительно по причине “незначительной вины”177.

Тем временем лозунг “Солдаты – убийцы” вызвал жаркие дебаты на городских площадях и в казармах по всей стране. У него была политически окрашенная история. Эти слова были взяты из статьи антивоенного писателя Курта Тухольского 1931 года. Редактор, ответственный за ее публикацию, Карл фон Осецкий, был привлечен к ответственности за клевету на рейхсвер. Осецкий уже сидел в тюрьме за государственную измену: он раскрыл факт тайного наращивания немецких военно-воздушных сил в обход Версальского договора. Осецкий был признан невиновным в клевете и освобожден по рождественской амнистии. В 1933 году он был одним из первых, кого нацисты бросили в концлагерь, и ни международная кампания за его освобождение,