Читать книгу - "Империя Рюриковичей (V-XVI вв.). Русская экспансия - Сергей Владимирович Максимов"

«Горные люди» сражались крепко и побежали, лишь когда казанцы покрыли их ядрами и пулями из пищалей. Сто марийцев и чувашей осталось лежать на поле боя, еще пятьдесят оказались в казанском плену1837. Самоотверженность, граничащая с самоубийством! Но иначе подозрительному Ивану трудно было доказать искренность и верность данному слову.

За этот бессмысленный подвиг марийцы и чуваши были обласканы царем свыше всякой меры. Иван целое лето принимал их партиями по 500–600 человек и жаловал с необычайной щедростью шубами, драгоценными тканями, доспехами, конями и деньгами1838.

Летопись содержит сведения, что Иван отличал их с таким рвением, какого не удосуживались русские ратники: «многое множество раздавал, паче же своих воинов жалуючи»1839. Иван, конечно, мог обойтись и более скромными подарками, но очень может быть, что в новых подданных царю почудились защитники от его гипертрофированных фобий, страхов и подозрений.

Давайте вспомним, что говорил Андрей Курбский о недоверии Ивана своим военачальникам во время Казанской войны. Я не могу исключить, что он намеренно приближал к себе чужеземцев, чтобы защититься от мерещавшейся повсюду крамолы. Ну и, кроме того, из-за сговорчивости «горных людей» Иван, еще даже не выиграв войну, заполучил в свое распоряжение часть Казанского царства1840.

Казанская смута

Казанцы поначалу не придавали значения строительству Свияжска, ошибочно видя в нем всего лишь малый передвижной «градец» или гуляй-город. Но вскоре им пришлось изменить свое мнение.

После того, как Москве присягнула вся Горная сторона, правительство Ивана Грозного приступило к масштабной блокаде Казанского царства. Свияжск был важным, но не единственным пунктом этой программы. Москвичи блокировали все главные транспортные пути. Передвижение по Волге, Каме и Вятке было остановлено: на всех перевозах и пристанях стояли московские сторожевые отряды. Доставка продуктов и товаров в Казань прекратилась. Город был почти полностью отрезан от внешнего мира1841.

С помощью оккупации речных транспортных путей и экономического давления Москва намеревалась свергнуть крымскую династию и заменить казанского царя русским наместником1842. Советники Ивана оказались правы. После установления блокады торговая жизнь Казани замерла, население стало испытывать великую нужду, и все недовольство голодающих масс вылилось на крымское правительство оглана Кучука (Кощак-улана русских летописей), которого стали обвинять во всех смертных грехах1843. Большой отряд возмущенных казанцев вторгся в царев двор и напал на Кучука с товарищами. Крымское правление явно подходило к концу. Об этом свидетельствует также раскол в рядах правительства и дезертирство крымских князей.

Любопытно, однако, что многие крымские аристократы оставили Казань, но в Крым не вернулись. Они направили своих коней в Москву – присягать и служить Ивану Грозному.

С позиций современной исторической мифологии подобное выглядит странно. Ведь это были те самые крымские «разбойники», которые совсем недавно вместе с Сафа-Гиреем жестоко разоряли русские окраины. Как же можно было брать их на московскую службу? Казалось бы, Ивану, как русскому царю, следовало прогнать крымских вельмож, а то и казнить их, как он казнил людей и за меньшие прегрешения.

Но царь Иван поступил иначе: всех крымцев он пожаловал и принял в свой двор1844.

При Иване Грозном постоянно увеличивалась иностранная прослойка в аристократической московской среде. Как я уже говорил, Иван комфортнее чувствовал себя среди чужестранцев, нежели среди бывших удельных княжат и старомосковских бояр.

Но даже если бы у Ивана Грозного были другие кадровые приоритеты, ему все равно бы пришлось принимать аристократию завоеванных земель, ибо этого требовали имперские стандарты. Нельзя завоевывать страны и не смешиваться с побежденными элитами. Крым, конечно, долго еще будет самостоятельным государством, но процесс интеграции в Московскую империю крымской знати начался уже при Иване Грозном.

Оставшись в меньшинстве и видя, что казанцы вот-вот его арестуют, оглан Кучук решился бежать из Казани вместе с остатками свиты1845, но по дороге был схвачен московскими сторожами Бахтеяра Зузина.

В плен попала вся верхушка крымского правительства: сам оглан Кучук, оглан Барболсун, Торчи-князь-богатырь, Ишмахумет-мурза и другие. Как бы не замечая иронии судьбы, жестокосердный Иван приказал казнить их «за их жестокосердие»1846. Крымская опора Сююмбике и хана Утямыша подломилась: все ее главные персоны сложили головы на плахе в столице Московского царства1847.

Последний якорь надежды

После бегства крымцев власть в Казани перешла к сторонникам союза с Москвой. Временное правительство оглана Худай-Кула и князя Нур-Али Ширина, сына князя Булата, направило в Свияжск депутацию к сидевшему там Шах-Али – просить его вернуться на казанский трон. Затем, наскоро заручившись его согласием, правительство Худай-Кула отправило в Москву посольство Енбарсы Растова1848. В переговорах казанский посол выступал, в том числе, от имени чувашей, черемисы, мордвы, тархан и можар, как бы намекая Ивану на то, что Шах-Али должен управлять всей Казанской землей, включая и Горную сторону.

Енбарса не мог знать московских планов, и не его вина, что они диаметрально расходились с желаниями казанского правительства во всем, кроме пункта о Шах-Али. Здесь интересы Москвы и Казани временно совпадали. Иван милостиво разрешил казанцам взять в цари своего верного подручника, но заявил, имея в виду Горную сторону, что территориальные захваты при этом не обсуждаются.

Шах-Али получил в управление Луговую сторону и Арскую землю. Горную черемису Иван приписал к Свияжскому городку, подчеркивая тем самым ее окончательный переход в ведение Москвы. Казанцы вынуждены были обещать «в Горную сторону не вступаться» и выдать Москве Сююмбике с ее сыном. Из экономических требований наиболее существенной была конфискация половины рыбных угодий на Волге в пользу московских ловцов 1849.

В ходе переговоров встал вопрос об освобождении из казанского плена русских полоняников1850. Если судить по русским летописным источникам, можно подумать, что это была главнейшая проблема всей казанской эпопеи. В ответном послании Ивана митрополиту Макарию, составленном в 1552 г., о важности освобождения «бедных христиан» говорится в самых первых строках1851.

Но это, скорее, была печаль церкви, а не царя Ивана. На переговорах с Енбарсой о пленных он говорил спокойно, без истерик и экзальтации. В плену в основном находились люди из социальных низов, которые интересовали царскую власть лишь как государевы тяглецы или потенциальные холопы. Тем не менее Иван Грозный настоял на безусловном освобождении пленных христиан. Он потребовал себе права казнить смертью казанцев за неисполнение этого приказа1852.

Итоги дипмиссии посла Енбарсы в Казани восприняли как злую шутку или, по крайности, как ошибку. По его следам 14 августа 1551 г. в Свияжск к Шах-Али и московским боярам прибыла другая