Читать книгу - "Империя Рюриковичей (V-XVI вв.). Русская экспансия - Сергей Владимирович Максимов"

С 1533 по 1545 гг. Москва не вела завоевательных войн. Знаком этого времени явилась борьба с внутренними «врагами», в ходе которой погибли престарелые братья Василия III – князья Юрий Дмитровский и Андрей Старицкий. Оба они стали жертвой надуманных страхов и подозрений в узурпации власти. Их удельные княжества частично перешли в собственность короны.

В 1538 г. умерла мать и регентша Ивана Грозного Елена Глинская. Великокняжеская власть окончательно осталась без присмотра. Московские князья и бояре, казалось, должны были объединиться для помощи малолетнему государю. Но самодержавие сделало их слишком слабыми и несамостоятельными. Они не обладали реальной политической силой, низведенные годами унижений до роли пешек и придворных интриганов. Великий князь был слишком мал, чтобы повелевать подданными, и русская монархия дрейфовала в бурном море неопределенности, ослабевшая и растерявшая свое показное величие.

За это время князья и бояре, не ограниченные ни великокняжеским произволом, ни земским началом, от которого мало что осталось на местах, правили еще хуже, чем законные московские государи. Их клановая борьба, развернувшаяся в годы Иванова малолетства, свидетельствовала о слабости московской централизованной системы, которая даже аристократов не защищала от внесудебного преследования и смерти.

Глазами семилетнего ребенка великий князь наблюдал, как кончил жизнь на плахе князь Овчина Телепнев-Оболенский за то, что приблизился к нему слишком близко1721, как разворачивалась череда столкновений между кланами ненавистных друг другу Шуйских и Бельских1722, как князь Иван Васильевич Шуйский правил страной, не думая ни о государственном, ни о земском1723, как был сослан и казнен из ревности к великому князю Иван Федорович Бельский1724, как в клановой борьбе лишился головы великий дьяк Федор Мишурин1725, член правительства и один из виднейших сторонников Бельских, как сместили и постригли в монахи митрополита Даниила1726, как бояре избили и выслали в Кострому Федора Воронцова, которого слишком жаловал и берег великий князь1727.

Все эти нелепые поступки свидетельствовали, как уже было сказано, о чудовищной глубине падения старорусского политического устройства, в котором владетельные князья обладали всей полнотой власти, а бояре – твердо установленными правами и привилегиями.

Однако кое-что, как прежде, оставалось неизменным – это было отчуждение сословий, жадность до чужого добра и презрение знати к подданным. Существует свидетельство от первого лица, данное самим Иваном Грозным о тяготах боярского правления времен его детства. В одном из посланий к Андрею Курбскому он писал, как знатные кланы перебили множество добродетельных бояр и воевод, служивших его отцу, присвоили себе их дворцы, села и имения, украли казну его матери, «самовольно заняли первые места и стали вместо царя… Все расхитили коварным образом – говорили, будто детям боярским на жалованье, а взяли себе, а их жаловали не за дело, назначали не по достоинству; бесчисленную казну нашего деда и отца забрали себе и наковали себе из нее золотых и серебряных сосудов… <…> Что касается казны наших дядей, то ее всю захватили. Потом напали на города и села, мучили различными способами жителей, без милости грабили их имения. <…> Всех подданных считали своими рабами, своих же рабов сделали вельможами, делали вид, что правят и распоряжаются, а сами устраивали неправды и беспорядки, от всех брали безмерную мзду и за мзду все только и делали»1728.

В словах Ивана Грозного много личной обиды, но в целом написанная им картина не отличалась от оригинала.

В московском народе в это время поднималось некое новое чувство, которое связывало мир рядовых людей с их великим князем. Не потому, что обыватели вдруг поверили в необходимость монархического начала в России; просто социальный организм не может обходиться без чувства защищенности.

Малолетний великий князь представлялся народной молве будущим Давидом, способным победить Голиафа. Именно в ней, в этой враждебной фигуре мифического гиганта, отождествляемой массами с боярским произволом, и в ее страшной опасности крылись причины симпатии к ребенку на троне и к зарождающемуся в его голове абсолютизму. Страсть к самодержавию пришла к людям не как хорошо заученный урок, а как интерпретация внутренних побуждений и наивной веры.

По мере взросления великий князь Иван превращался в миф, которому был предоставлен кредит народного доверия. Боярская неспособность решать государственные дела лишь раздувала размер всеобщего ожидания. Народ безмолвствовал, но уповал на грядущую царскую милость.

Первый царь на Руси

На том памятном совете 1544 г., где бояре избили Федора Воронцова, стараясь удержать неизменной сложившуюся при дворе систему сдержек и противовесов, все шло вроде бы своим чередом, за исключением того, что московскому великому князю Ивану было уже не десять лет. И хотя он еще оставался подростком, многое в нем уже изменилось. Он быстро развился физически и на четырнадцатом году жизни выглядел настоящим верзилой1729. От прежнего мальчугана не осталось и следа. Началось преображение забитого и испуганного ребенка в озлобленного, психически раненного человека.

«Освободившись от опеки и авторитета старейших бояр, великий князь предался лихим потехам и играм, которых его лишали в детстве». Кровавые забавы тешили великого князя. «С ватагой сверстников, детьми знатнейших бояр, он разъезжал по улицам и площадям города, топтал конями народ, бил и грабил простонародье»1730.

Подтверждая идущую за ним славу жестокосердного отрока, 29 декабря 1544 г. Иван IV приказал схватить Андрея Шуйского, уличив в нем главного зачинщика боярского самовольства, и отдать его псарям. И вот, когда слуги взяли и затравили князя Андрея, когда его советников Иван Грозный выгнал из Москвы, с этого времени московские «боляре» начали «от государя страх имети»1731.

Теперь до конца своих дней Иван Грозный будет делать все для того, чтобы низвести служебных князей и бояр до рабского положения. В 1547 г. он сделается царем. Иван жаждал царского титула, чтобы возвыситься подобно Давиду, Соломону и Августу над своими врагами. Иван первым из всей династии осознал значение для нее царской власти.

Как писал С.М. Соловьев, он составил себе «теорию» безграничного самодержавия, тогда как его отец и дед усиливали свою власть только практически1732. На третий день после взятия Казани молодой царь «вместо благодарности воеводам и всему своему воинству изрыгнул» им, как выразился Андрей Курбский, свою «неблагодарность». В гневе он закричал: «Теперь … защитил меня Бог от вас!» Словно сказал: «Не мог я мучить вас, пока Казань стояла сама по себе, ведь очень нужны вы мне были, а теперь уж свобода мне проявить на вас свою злобу и жестокость»1733.

В это время протопоп Сильвестр и окольничий Алексей Адашев пытались влиять на молодого царя. Сильвестр укрощал его злое сердце страхом посмертного