Читать книгу - "Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн"

что Сталинград уже не удержать, только в конце ноября – до этого он покорно следовал стратегии, которую сам считал самоубийственной4. После войны Манштейн утверждал, что отдал приказ о прорыве, который мог спасти армию, но в действительности он не решился возражать Гитлеру и оставил Паулюсу противоречивые указания насчет того, готовить ему этот прорыв или нет.

Немецкие солдаты под Сталинградом воспринимали свою судьбу по-разному. Один из них написал домой под Новый год такие слова: “Здесь все так холодно и безнадежно”. Уже четыре дня у них не было ни кусочка хлеба. Все, чем они располагали, это глоток кофе утром и вечером, а через день – маленькая баночка консервированного мяса и сыр из тюбика. “Голод, голод, голод, а еще грязь и вши, а по ночам сны о «пирогах, пирогах, пирогах»”. “Иногда я молюсь, иногда – кляну судьбу, но, по правде говоря, все это бессмысленно. Когда и как придет избавление? Придет ли смерть в виде бомбы, гранаты, заразы или изматывающей болезни? <…> Как это вообще можно вынести? Может быть, все это – Божье наказание? <…> Я умоляю вас не плакать слишком, когда узнаете, что меня больше нет”5.

Другие держались вызывающе, поддерживаемые как верой в свою непобедимость и долгом перед павшими товарищами, так и страхом перед тем, что с ними могут сделать русские. 13 января 1943 года некий капрал написал о судьбе своего товарища, недавно взятого в плен: его казнили выстрелом в шею. Какой бы отчаянной ни была ситуация, капрал не терял надежды: “…мы обязаны победить в этой войне, иначе все тяготы и самопожертвование столь многих товарищей будут напрасны”. “Мы будем драться до последней пули, – писал другой солдат неделей позже, – в плен я не сдамся”. До самого конца января некоторые верили, что фюрер каким-то чудом сумеет их спасти.

Для Гитлера возможности сдаться не существовало. 6-я армия должна была показать миру, что немцы готовы воевать до последнего. 30 января Гитлер произвел Паулюса в фельдмаршалы, намекая этим, что ни один из его предшественников не сдавался в плен. Если Паулюс хотел избежать вечного позора, ему следовало броситься на свою шпагу. Но Паулюс не сделал этого одолжения. Он был католиком и вместо того, чтобы покончить с собой, 2 февраля сдался в плен. Гитлер был в бешенстве. Паулюс нарушил основной нацистский догмат: нация (Volk) – всё, индивид – ничто. “Что, в конце концов, эта «жизнь»? – в гневе восклицал Гитлер. – Жизнь – это Volk. Индивид умрет, так или иначе. Единственное, что переживет его, – это Volk, к которому он принадлежит по рождению”6.

Сталинград вскрыл свойственное как нацистам, так и немецкой армии грубое презрение к жизни. Они убили 20 миллионов евреев, русских пленных и гражданских, а также “неприспособленных”, которых следовало “выкорчевать” из Volksgemeinschaft. Но презрение к жизни на этом не останавливалось. Поскольку они называли себя национал-социалистами, иногда ошибочно полагают, что нацизм был эгалитарным. На самом деле в большевизме они ненавидели именно то, что он порождал Vermassung, искусственное сведение общества к однородной массе. Нацисты не только верили, что немцы являются высшей расой, у них был иерархический взгляд на свою собственную нацию, с элитой “великих людей”, возглавлявшей рядовых немцев. Гитлер, конечно, был фюрером, но и прочие нацистские руководители видели себя в сходном ключе – мини-фюрерами, уступающими, возможно, величайшему человеку в истории, но так же наделенными особой миссией и боевым духом, избранными самой судьбой, чтобы возглавить нацию в ее исторической борьбе. В истории они были действующими лицами, а всем прочим немцам оставалось идти за ними следом и повиноваться. Этот элитизм также сделал их привлекательными для многих сторонников из рядов буржуазии. Пока лидеры вели вперед, сотнями тысяч мертвых немцев можно было пренебречь. В любом случае они пролили кровь не напрасно, поскольку она удобрила собой почву, из которой произрастут новые поколения Volk (die Aussaat). Неслучайно в нацистских организациях были свои сложно проработанные иерархии фюреров – от Rottenführer (командир отделения) в гитлерюгенде до Obergruppenführer (генерал), Untersturmführer (лейтенант) и так далее в СС.

Восхваление лидерства не сводилось к пропаганде. Оно формировало действия. Битва была настоящей проверкой способности к борьбе (Kampf) и лидерству. В противоположность, например, британской армии, вермахт поощрял особенно агрессивный и кровопролитный стиль ближнего боя, так называемый Sturm, при котором командиры возглавляли безрассудные атаки, воодушевляя солдат собственным героизмом – энергичный, но не слишком разумный способ вести войну7.

30 января 1943 года Герман Геринг, главнокомандующий люфтваффе, выступил по немецкому радио с речью – ее слушали в том числе и выжившие в Сталинграде как реквием по себе. Он поместил солдат Сталинграда и их самопожертвование в протяженный ряд самоотверженных героев, простирающийся вплоть до той горстки спартанцев, что ценою жизни на несколько дней задержала персидские “орды” в Фермопильском ущелье в 480 году до Рождества Христова. Геринг говорил в десятую годовщину захвата Гитлером власти, и культ героев был благословлен самим фюрером. Он просил своих слушателей вспомнить 1933 год, чтобы оценить “геркулесов подвиг”, совершенный Гитлером. В то время Германия была ослаблена внешними врагами. Сейчас те же противники – “плутократия и большевизм”, – которые были побеждены на внутреннем фронте, угрожали извне. Две вещи помогли восстановить свойственное немецкой нации величие: смелость народа и “лидер, величайший немец в истории”. Если бы не фюрер и его пророческое видение, Германию уже смели бы с лица земли большевистские орды. Солдаты Сталинграда сейчас сыграли свою неоценимую роль в том, чтобы остановить натиск большевиков на Европу. Солдаты “повиновались закону, которому всякий должен повиноваться; закону умереть за Германию”. Людям не следовало задаваться вопросом, насколько это необходимо. Гитлер призвал нацию мобилизовать все силы, и нации оставалось лишь повиноваться. Борьба вступила в свою экзистенциальную стадию. Она шла ради самой жизни или смерти немецкого народа. У врага, “руководимого евреями”, на уме было одно уничтожение. Мораль заключалась в том, что немцы должны неизменно следовать за фюрером. “Можете ли вы поверить в то, что Всемогущий вел этого человека, этого избранного, через неисчислимые опасности ко все большему и большему величию, без всякой цели?” “Провидение” послало немцам фюрера, чтобы сделать их сильнейшей нацией в мире, – такие гарантии оправдывали их веру в победу8.

Для убежденных нацистов слова Геринга были основными истинами веры. Теодор Хабихт был одним из “старых бойцов” движения, он вступил в партию еще в 1926 году, когда она была маргинальной силой, и руководил отделением в Висбадене. Хабихт был типичным нацистским функционером. Он родился в 1898 году, участвовал в