Читать книгу - "Империя Рюриковичей (V-XVI вв.). Русская экспансия - Сергей Владимирович Максимов"

единственной надеждой. «Как скоро население северной Руси почувствовало, что Москва способна стать политическим центром, около которого оно могло бы собрать свои силы для борьбы с внешними врагами, что московский князь может быть народным вождем в этой борьбе, в умах и отношениях удельной Руси совершился перелом, решивший судьбу удельного порядка…», и московский князь был вознесен «на высоту национального государя Великороссии»1362. Так думал и писал великий русский историк В.О. Ключевский в начале XX века.

Но сумел ли Василий Темный стать настоящим народным вождем для жителей своей страны? Был ли он и его боярское правительство спасительным якорем для ее многострадального населения, центром освобождения от тягот и многих бед?

Увы, но Москва боролась не за их интересы; не ради их спокойствия и процветания Темный и его бояре сражались с звенигородскими да галицкими родственниками. Если бы дело обстояло иначе, тогда Москве пришлось бы провести популярные в массах реформы, освободить податные сословия от налоговых тягот и политического бесправия.

Ничего же этого не случилось. Те великороссы, что поддержали Москву (они, конечно же, существовали – рядовые сторонники московского князя), сильно обманулись в своих ожиданиях. Московская правящая династия пренебрегла их скрытыми чаяниями. Никаких послаблений, никакой заботы, никаких реформ. Русские князья продолжали жить за чужой счет, господствовать над черной массой, отплачивая ей презрением и высокомерностью.

Мне можно возразить, что аристократия Московского государства заметно изменилась со старых времен. Теперь князья были уже домоседами, а не перекати-полем, как раньше; они прониклись христианским идеалом дружбы, любви и милосердия и сочувствовали попавшим в беду христианам, любили свой народ, но держали его в нищете потому, что им мешали обстоятельства; им нужно было концентрировать силы для борьбы с ордынским игом, с казанской, литовской и немецкой опасностью и так далее, и тому подобное.

И тем не менее я настаиваю, что русские князья и их знатные вельможи всегда оставались народом в народе, его высшей правящей верхушкой, малочисленной, но безмерно влиятельной группой, опирающейся на вотчины с рабами и преданные им дружины.

Московское общество благодаря этим князьям было разделено на неравнозначные сословия. Какому из них должен был отдать предпочтение московский князь? Ответ очевиден: конечно высшему! Но высшее сословие существовало благодаря подневольному труду холопов и дани подлых людей: так что выбирая одних, приходилось жертвовать другими.

И последнее в этой главе. В.О. Ключевский верно подметил, что формирование великорусской нации происходило на фоне многочисленных княжеских войн и иноземных вторжений. Как нация, великороссы всегда осознавали себя людьми с военным прошлым и настоящим. Они жили в окружении реальных и мифических врагов. Московским князьям оставалось только поддерживать народные страхи и использовать их для решения экспансионистских задач.

Часть девятая

Великий князь всея Руси самодержец

Глава XXVI

Империя Ивана III Васильевича. Дела «внутренние»

Предварительные объяснения

Великий князь Иван III (1462–1505 гг.), о котором пойдет дальнейшее повествование, продолжил территориальную политику своих предшественников. Он неустанно расширял границы, поглощал уделы, княжества, республики, вольные города и степи. При нем Московская Русь стала одной из крупнейших стран средневековой Европы. В начале XVI в. Москве подчинялись все земли, населенные великороссами. На севере ею были завоеваны карелы, саамы-лопари, коми, ханты и манси, на юго-востоке – мордва и удмурты1363.

Внешне могло показаться, что Иван III создает русское многонациональное государство1364, как выразился однажды А.А. Зимин. Однако истина в том, что Московское княжество Ивана III было крупнейшей для своего времени территориальной империей с русскими князьями во главе и многонациональными колониями на окраинах. Даже великороссы не чувствовали себя по-настоящему дома в этом разноязыком территориальном конгломерате.

Иностранцы, иногда попадавшие в «Московию» – как они называли государство Ивана III, – поражались увиденному. В XV–XVI вв. Западная Европа быстро урбанизировалась, во многих городах развивались современные формы коммерции, ремесленное производство заменялось мануфактурой. У нас же преобладала сельская жизнь, а главным занятием людей оставалось хлеборобство1365. В Западной Европе создавались картели, вырастали финансовые корпорации, применялся кредит и вексельное обращение, зарождалась колониальная торговля, на предприятиях работали наемные рабочие, наука и искусства проникали в общество1366. Что же касается Москвы, то она отвечала полным безразличием к развитию мировой экономики и культуры.

Иван III заботился об укреплении власти и считал опасным просвещать население. Не потому ли в годы его великого княжения Москва опустила вдоль своих границ железный занавес и стала закрытым государством?

Польский путешественник и ученый Матвей Меховский, побывавший в Московском княжестве в 1517 г., указывал, что оно «отовсюду охраняется стражей, чтобы не только рабы или пленные, но и свободные туземцы или пришлые не могли без княжеской грамоты выйти оттуда»1367.

При закрытых границах никакие новшества технического, агрономического или культурного свойства не могли проникнуть в Москву и ее пределы.

Матвей Меховский подметил еще кое-что: «…в государстве москов, – писал он, – как и в землях турок, людей перебрасывают с места на место и из области в область для заселения, а на смену им посылают и размещают других»1368. При такой динамике и географии населения как можно было создавать передовую экономику, перенимать лучшие образцы ведения хозяйства, заимствовать новые формы управления, кредита и так далее?

Не случайно поэтому, что земледелие, бывшее при Иване III экономической базой Московского государства, оставалось крайне примитивным. Куда ни кинь, везде господствовала огневая подсека. Вырубать новые площади под пашню крестьянам приходилось в дремучих и заболоченных местах. Это отнимало у них уйму времени, сил и здоровья.

Подсечно-огневое земледелие имело экстенсивный характер. Раз в три-четыре года крестьяне забрасывали старое поле и шли вырубать и жечь новую делянку, чтобы превратить ее в плодородную, но, увы, недолговечную ниву1369.

Известно, что во второй половине XV в. во Владимирском, Вологодском, Звенигородском, Дмитровском, Коломенском, Костромском и Московском уездах – то есть в наиболее населенных и экономически развитых частях Московского княжества – начался переход к трехполью1370.

Историки привыкли считать трехпольный севооборот передовой технологией по сравнению со старинной подсекой. Однако обращение к нему было вызвано, скорее всего, уничтожением лесов в центре Московского государства и существенным истощением пашни. Трехполье – хороший выход из положения для зажиточных дворов. Но если в хозяйстве одна лошадь и одна корова, где взять достаточно удобрений для подкормки полей? У большинства крестьян их хронически не хватало1371.

Короче, трехполье не спасло центральные московские районы от падения урожайности. По этой причине подсечно-огневая система оставалась для большинства великорусских крестьян незаменимой формой земледелия. Не стоит забывать и то, что в