Читать книгу - "Выйти из хаоса. Кризисы на Ближнем Востоке и в Средиземноморье - Жиль Кепель"

Хотя идеологическая составляющая нестихающего противостояния с Западом отныне имела меньшее значение, дорогостоящая поддержка «Хизбаллы» и агентов влияния Ирана в регионе по-прежнему ложилась тяжким бременем на государственный бюджет. Вооруженная поддержка сирийского режима оценивалась в отсутствие достоверных источников в сумму от 6 до 15 млрд долларов ежегодно. Эти расходы лишали население возможности извлекать выгоду из иностранных инвестиций, а также из экспорта нефти и газа. Венское соглашение 2015 года было для Ирана возможностью исправить эту ситуацию. Перестраивая отношения Тегерана с соседями и международным сообществом, СВПД должен был способствовать извлечению из них прямой экономической выгоды, тем самым косвенно способствуя росту благосостояния общества. В обмен на отказ на 15 лет от программы ядерного вооружения под надлежащим контролем инспекторов МАГАТЭ Иран избавлялся от гнета эмбарго и санкций и получал возможность постепенно вернуть себе доверие со стороны западных держав – членов «Р5+1».

Впрочем, Исламская республика наряду с этим глобальным Венским процессом, позволившим правительству Рухани перевести дыхание, сохраняла со времен войны с Ираком в 1980 году еще один инструмент внешней политики, не подчинявшийся президенту. Этот инструмент – проведение операций за рубежом (преимущественно в Месопотамии и Леванте) силами Корпуса стражей Исламской революции, и в особенности подразделения КСИР «аль-Кудс», отвечавшего за спецоперации. Командующий КСИР, генерал Касем Сулеймани стал первым высшим военным чином, завоевавшим известность и популярность в госаппарате, где с 1979 года на слуху были только имена Высшего руководителя или аятолл.

Эта кардинально новая ситуация была обусловлена двумя факторами. Во внутренней политике непомерные привилегии священнослужителей в тюрбанах, ахундов, превратили их в объект злословия со стороны большинства среднего класса и простого народа за их алчность, продажность и стремление к власти. Это обстоятельство располагало в пользу «альтернативы в погонах», хранителя традиций и защитника иранского национализма, разделяющего идеологию не только собственно КСИР. В апреле 2018 года у мавзолея в Тегеране было откопано мумифицированное тело. По слухам, оно принадлежало Реза-шаху, генералу казачьих войск, основавшему династию Пехлеви и модернизировавшему Иран. Оппозиционный монархический канал «Маното» («Я и Ты»), вещающий через спутник из-за рубежа и на сегодняшний день самый популярный в стране, несколько лет назад демонстрировал телесериал, посвященный этому шаху, отличавшемуся крайним авторитаризмом и антиклерикализмом и правившему в 1925–1941 годах. Во время волнений зимы 2017–2018 годов демонстрантов, с энтузиазмом выкрикивавших «Да здравствует Реза-шах!», тут же разгоняла полиция и Басиджи (иранские «Силы народной мобилизации»). Больше и не требовалось, чтобы создать в определенных кругах чувство уверенности в том, что новый генерал – пусть и бородатый – спасет Иран.

Это стремление видеть в сабле спасение от тюрбана играло на руку генералу Сулеймани, воплощавшему в себе в то же время этос Исламской республики. Для социальных низов наряду с этими качествами важны были и материальные возможности КСИР. Стражи возглавляли могущественные и богатые боньяды (благотворительные фонды), которым принадлежат порты и аэропорты, заводы и коммерческие общества, авиакомпании и пароходства. Таким образом, военно-промышленный комплекс Пасдаран через разного рода дотации имел возможность сохранять широкую, быстро мобилизуемую базу поддержки в низах. КСИР также регулировал благодаря налаженной инфраструктуре, главные каналы снабжения страны, находившиеся под контролем международных наблюдателей. Данные каналы пролегали в том числе, через границы Ирака, а главное, Курдистана и Турции. Это позволяло Ирану обходить эмбарго и отводило Пасдаран ключевую роль в снабжении населения после возобновления действия санкций, о котором Дональд Трамп объявил 8 мая 2018 года.

Касем Сулеймани снискал себе лавры непрерывным рядом побед над «такфиристами». Этот арабский термин позволял изобразить суннитских оппонентов Ирана оголтелыми фанатиками. Такфир – обвинение в неверии, и именно этим обвинением широко пользовались салафиты и джихадисты в отношении «еретиков»-шиитов (рафидитов), отступников и других потенциальных «неверных». Использование этого термина позволяло Тегерану завязать отношения солидарности жертв с целым рядом меньшинств, от христиан до езидов, преследуемых ИГИЛ. Оно также способствовало росту недоверия мирового сообщества к суннитам, которые на фоне все новых вспышек насилия становились все более радикальными.

Исламская республика проделала достаточно долгий путь с первых десятилетий своего существования, когда она злоупотребляла религиозно-идеологической лексикой, дабы заклеймить позором своих врагов, осуждала на смерть Салмана Рушди и выносила приговоры к высшей мере наказания именем исламских Священных писаний. В наши дни ее сторонники и союзники выставляют себя путем семантического сдвига такими же, как и жители Запада, жертвами глобального терроризма, олицетворением которого является ИГИЛ. 16 и 19 апреля 2018 года я выступал в Багдаде в качестве модератора дискуссии на арабском языке, посвященной различным этапам джихадизма (с использованием материала из первой части этой книги), в преимущественно шиитской среде, испытывающей сильные «родственные» чувства к Ирану. Я нашел в лице шиитов гораздо более внимательную, информированную и чуткую аудиторию, чем в среде суннитов Мосульского университета тремя днями позже. В Багдаде в знак признательности мне вручили «Энциклопедию джихадистского терроризма» на арабском, три пухлых тома, все статьи в которых были посвящены суннитским идеологам или активистам.

Появившаяся в качестве противовеса такфиристам фигура генерала Сулеймани успокоила и набожных шиитов, на которых опирался режим, и представителей среднего класса, охотно щеголявших в частной жизни своим агностицизмом, и даже атеизмом, и питавших к ИГИЛ и их подельникам то же чувство страха пополам с отвращением, что и соответствующая социальная группа в Европе. На базарах иранских центров паломничества с 2015 года торговали сувенирами, посудой и бельем с изображением Сулеймани. Среди примерно пятисот тысяч пользователей Интернета по случаю иранского Нового года (Навруз) 21 марта 2018 года был проведен соцопрос. Согласно его результатам, опубликованным на «умеренно-консервативном» сайте «Khabaronline», командующий «аль-Кудс» с 37,3 % голосов оказался наиболее популярной личностью. (За ним идут министр иностранных дел и ответственный за переговоры с Западом Мохаммад-Джавад Зариф (29,9 %) и скончавшийся недавно местный певец Муртаза Пашаи (18,2 %), автор-исполнитель слащаво-сентиментальных и при этом идеологически выдержанных песен).

Скрывавшаяся за внешне мирным и безобидным фасадом этого хит-парада страны мулл несокрушимая и легендарная фигура Касема Сулеймани в реальности воплощала в себе поступательное наращивание военно-политической мощи Ирана на протяжении двух десятилетий. Он создавал, когда «халифат» ИГИЛ осенью 2017 года был ликвидирован, а сирийское восстание близилось к развязке, региональную гегемонию усилиями третьих сторон. В первую очередь для того, чтобы подорвать ее, Дональд Трамп и объявил 8 мая 2018 года, в разгар великого переустройства Ближнего Востока, о выходе США из СВПД. Американский президент рассчитывал, что возобновление санкций перекроет кислород Ирану и приведет к смене режима в Тегеране, не дав ему воспользоваться плодами его побед.