Читать книгу - "Выйти из хаоса. Кризисы на Ближнем Востоке и в Средиземноморье - Жиль Кепель"

Анкара годами закрывала глаза на пересечение границы разносортными иностранными джихадистами, стремившимися пополнить ряды «Фронта ан-Нусра» или «Исламского государства». С таким же благодушием она относилась и к незаконному обороту нефти со скважин, эксплуатируемых этими организациями. С 2015 года такое положение вещей было уже недопустимо. Европейские союзники Турции и партнеры по НАТО на своей территории, от Парижа до Брюсселя и от Ниццы до Берлина, подверглись атакам террористов, сновавших туда-сюда через турецкие границы. Об этом красноречиво свидетельствовала запись с камеры видеонаблюдения, запечатлевшая, как в аэропорту Стамбула проходит паспортный контроль Хаят Бумедьен. Запись датирована 9 января 2015 года, тем самым днем, когда муж Хаят Амеди Кулибали устроил бойню в кошерном магазине. За ней последовали другие теракты, в том числе совершенные 13 ноября в Париже и на «Стад де Франс» теми, кто беспрепятственно прибыл в Европу из Ракки через Стамбул.

Дырявые границы стоили Анкаре еще одного непредвиденного осложнения в виде выхода на сцену новой военной силы, курдских Отрядов народной самообороны (YPG), дислоцировавшихся в Рожаве, регионе на северной границе Сирии. Курды были готовы участвовать в разгроме ИГИЛ и в силу этого тут же заслужили расположение Запада. Неудивительно, ведь когда игиловцы в июне 2014 года брали Мосул, после падения которого Абу Бакр аль-Багдади провозгласил создание «халифата», только курды оказывали сопротивление стремительному натиску джихадистов, обратившему остальных в беспорядочное бегство. При этом Эрдоган расценивал тесную связь между YPG и ирредентистской Рабочей партией Курдистана, признанной террористической организацией не только Турцией, но и США и ЕС, как угрозу национальному суверенитету.

Изменения переменных в сирийском уравнении привели к смене позиции Турции, обусловленной одновременно внутренними, региональными и глобальными факторами. Неудачная попытка госпереворота, приписывавшаяся Фетхуллаху Гюлену, проповеднику, эмигрировавшему в США, резко охладила отношения с Вашингтоном, который отказал в его экстрадиции. С другой стороны, столь же внезапно потеплели отношения с Москвой, что привело в том числе к освобождению Анкарой алеппских повстанцев. Это позволило сирийским правительственным войскам отвоевать северный мегаполис в декабре 2016 года. Одновременно с этим турецкая армия, пересекшая границу в районах Эль-Баба и Джераблуса – в рамках операции «Щит Евфрата» – на радость Запада оттеснила формирования ИГИЛ. Но Турция воспользовалась этими победами для того, чтобы поселить верных ей сирийских арабских повстанцев в буферной зоне, отделявшей кантоны курдской Рожавы на востоке от Африна на западе. Тем самым Турция давила в зародыше формирующийся «курдский коридор» с потенциальным выходом к Средиземному морю.

В январе 2018 года, после взятия Мосула и Ракки, стратегическая обстановка радикально изменилась. «Исламское государство» уже не контролировало никаких территорий, кроме нескольких участков в пустынной местности, где полукочевые племена укрывали недобитых игиловцев. Впрочем, две тысячи американских военнослужащих и двести французских спецназовцев по-прежнему размещены на северо-востоке Сирии, наряду с курдскими YPG. Их главная задача – преследовать остатки сил игиловцев и предупреждать вылазки с их стороны. Вероятное возвращение еще остающихся на свободе доморощенных джихадистов в Старый Свет по-прежнему воспринимается как серьезная угроза европейской безопасности. Удержание в курдском плену десятков выходцев из Франции и соседних стран в данном контексте лишний козырь для курдов, поскольку пленники могут предоставить бесценные разведданные. Главные фигуры французского джихада – Адриен Гиаль, Тома Барнуэн, Эмили Кёниг – по состоянию на весну 2018 года находились в руках у курдов.

Наконец, американо-французское военное присутствие на фоне постепенного возвращения утраченной сирийской территории режимом Башара Асада, русскими и шиитами, свидетельствует о том, что ликвидация ИГИЛ была заслугой Запада. Именно на этом настаивал в декабре 2017 года министр иностранных дел Франции Жан-Ив Ле Дриан, критиковавший тогда «присвоение себе русскими» этой победы. Русские со своей стороны сохраняли в Африне наблюдателей-координаторов по работе с YPG. Возобновлялись исторически сложившиеся связи между боевым крылом курдского национального движения, которому с самого начала была близка коммунистическая идеология, и советскими, а затем российскими спецслужбами.

После того как США объявили, что намерены создать тридцатитысячные «Силы безопасности границы» на базе Сирийских демократических сил (состоящих преимущественно из курдов), президент Эрдоган вышел из себя. В своем выступлении 15 января 2018 года он рвал и метал: «Страна [США. – Прим. авт.], которую мы называем союзником, настаивает на создании террористической армии у наших границ. Что может быть целью этой армии, помимо Турции? Наша задача – задушить ее в зародыше». 19 января российские наблюдатели покинули Африн, а на следующий день началась операция «Оливковая ветвь». Как и в ходе операции «Щит Евфрата», проводившейся за год до того, костяк сил наступавших составляли повстанцы, принадлежавшие к самым разнообразным формированиям, вооруженным и содержащимся Анкарой.

Большую их часть перебросили из «зоны деэскалации» в Идлибе через территорию Турции. Это был разношерстный сброд, представленный и остатками Свободной сирийской армии, и джихадистами, тут же пустившимися во все тяжкие вплоть до осквернения могил.

18 марта окруженный Африн, откуда успели эвакуировать большую часть местных жителей и многочисленных беженцев, отдали на разграбление, руководствуясь логикой «этнической чистки», в ходе которой курдов должны были замещать арабские боевики. На горе Берсайя – стратегической высоте региона – рядом с флагом сирийских повстанцев был водружен турецкий флаг. Но в одном отношении эта операция отличалась от предыдущей. Тогда борьба против ИГИЛ и вытеснение его из пограничной зоны знаменовали собой первый этап боевых действий перед переходом в наступление на курдских ополченцев. «Оливковая ветвь» была направлена изначально и исключительно против курдов. Взяв под контроль эту территорию, Турция наносила смертельный удар по мечте о «курдском коридоре» к Средиземному морю, этом провозвестнике независимого государства, и курды в итоге так и не успели извлечь выгоду из хаоса в регионе.

Операция «Оливковая ветвь» не могла осуществиться без молчаливого согласия России, господствующей в воздухе. Но она вызвала решительный протест Башара Асада против нарушения территориальной целостности и суверенитета Сирии Анкарой и подконтрольными ей боевиками. Высказал свое недовольство и Тегеран, оставшийся, тем не менее, участником Астанинского процесса. Отряду верных Дамаску ополченцев, попытавшемуся было войти в регион, дабы продемонстрировать солидарность с курдами, пришлось отступить под пулями турецкой армии и подконтрольных ей арабских формирований. А недовольство Москвы, которая 9 апреля устами своего министра иностранных дел высказалась в том духе, что оккупированный регион должен вернуться под контроль Дамаска, вызвало на следующий день резкую отповедь Эрдогана: «Когда придет время, мы лично передадим Африн местным жителям, но это наше дело, и это время определять будем мы, а не господин Лавров». Турецкая националистическая пресса до небес превозносила военную операцию «против Америки и России».