Читать книгу - "Полиция мыслей. Власть, эксперты и борьба с экстремизмом в современной России - Алек Давидович Эпштейн"

Комитет по правам человека, действующий на основании Международного пакта о гражданских и политических правах, рассмотрев пятый периодический доклад Российской Федерации, принял 6 ноября 2003 года «Заключительные замечания Комитета по правам человека ООН по докладу Российской Федерации». В п. 20 данных замечаний Комитет, приветствуя усилия Государства-участника, направленные на запрещение и преследование групп, распространяющих расистские и ксенофобные взгляды, тем не менее, выразил озабоченность тем, что определение «экстремистской деятельности» в Федеральном законе «О противодействии экстремистской деятельности» – слишком расплывчатое и не защищает граждан и организации от риска его произвольного толкования. Комитет рекомендовал пересмотреть указанный закон с целью большей конкретизации понятия «экстремистской деятельности», чтобы исключить любую возможность произвольного толкования, и уведомить заинтересованных лиц о том, за какие именно действия они будут подлежать уголовной ответственности.

Изменения были внесены, однако в противоположном направлении: в Федеральном законе от 27 июля 2006 года № 148-ФЗ «О внесении изменений в статьи 1 и 15 Федерального закона “О противодействии экстремистской деятельности”» понятие экстремизма было расширено! При определении как экстремистской деятельности «возбуждение расовой, национальной или религиозной розни, а также социальной розни» было удалено условие, согласно которому эта деятельность должна быть «связанной с насилием или призывами к насилию».

В статье «Законы, обеспечивающие борьбу с экстремизмом», размещенной на сайте МВД РФ, говорится, что «словесный экстремизм [sic!] можно определить как целенаправленный акт публичной передачи сообщений в форме устных или письменных речевых высказываний, которые: призывают или подстрекают к осуществлению, инициируют, провоцируют или руководят противоправными действиями экстремистского толка; оправдывают или обосновывают их; пропагандируют нацистскую или сходную с ней до степени смешения символику и атрибутику; направлены на возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды либо ненависти, включая передачу информации языковыми средствами в публичных выступлениях, печатных изданиях, средствах массовой информации (радио, телевидение)»[19]. С пропагандой нацистской символики, как и с возбуждением национальной, расовой или религиозной вражды либо ненависти, как правило, хотя и не всегда (см. главу десятую настоящей книги), разобраться можно, а вот определение «словесного экстремизма» как «акта… передачи сообщений… которые… инициируют, провоцируют или руководят противоправными действиями экстремистского толка» приводит в интеллектуальный тупик. Тавтологическая формулировка, согласно которой «экстремизм есть то, что инициирует действия экстремистского толка», свидетельствует, что сами руководители правоохранительных органов, ответственных за «противодействие экстремизму», не могут внятно объяснить, чему именно они призваны противодействовать. Эта интеллектуальная невнятность является прямым следствием формулировки, использованной в Указе президента, который гласил: «Образовать в органах внутренних дел Российской Федерации… подразделения по противодействию экстремизму, возложив на них функции по противодействию экстремистской деятельности». Никакого определения «экстремистской деятельности», которой требуется противодействовать этим подразделениям, Указ президента, подписанный В.В. Путиным в сентябре 2008 года, не содержал[20]. Однако под эгидой этой невнятной «борьбы с экстремизмом» силовые структуры получают огромные бюджеты и новые ставки: в соответствии с процитированным Указом президента РФ от 6 сентября 2008 года № 1316 и последовавшим за ним приказом министра внутренних дел РФ от 31 октября 2008 года № 940 был создан отдельный Департамент по противодействию экстремизму (раньше как-то обходились без него), а согласно утвержденной президентом Д.А. Медведевым 1 марта 2011 года структуре центрального аппарата Министерства внутренних дел РФ статус данного Департамента был повышен до Главного управления.

Очевидно, что подобные дефиниции открывают широчайшие возможности для их применения. На сегодняшний день «борьба с экстремизмом» превратилась в наиболее масштабный проект властей по борьбе с идеологическими «инакомыслящими» и политическими оппозиционерами. Появились и термины «преступления экстремистской направленности» и «преступления экстремистского характера», которые, например, президент Д.А. Медведев использовал в выступлении на президиуме Госсовета 11 февраля 2011 года, расширенной коллегии МВД России 22 марта 2011 года и т. д. Обвинение в «экстремизме» превращается в «волчий билет», учитывая, что президент убежден: «Категорически недопустимо допускать к государственной службе тех, кто имеет судимость за преступления… экстремистского характера»[21].

В последние годы слова «экстремизм» и «терроризм» все чаще употребляются через запятую, чуть ли не как взаимозаменяемые синонимы. 4 августа 2008 года, выступая на заседании Президиума Правительства еще в качестве президента, В.В. Путин отметил: «Нужно укреплять материально-техническую базу антитеррористических правоохранительных органов. Серьезный упор в связи с этим будет сделан на профилактику и предотвращение преступлений, связанных с терроризмом и экстремизмом. Не буду называть окончательных цифр – речь идет о десятках миллиардов рублей дополнительно. Они будут выделены на эту программу»[22]. «Нужно, безусловно, продолжать вести беспощадную борьбу с террором и экстремизмом. Что же касается реакции общества, то всякое здоровое общество, рассчитывающее на свою перспективу, имеющее хорошие, мощные исторические корни (а именно таким обществом является многонациональное российское общество), в условиях угрозы сплачивается и даёт общий отпор бандитам, террористам и экстремистам», – отметил В.В. Путин 26 января 2011 года[23]. В сознание граждан неустанно внедряется мысль об опасности экстремизма, о том, что он непосредственно угрожает их безопасности. «Для России, уникального многонационального государства, экстремизм особенно опасен, поскольку угрожает мирному сосуществованию различных этнических и социальных групп, пытается посеять недоверие и разлад среди населения страны, посягает на основные принципы государственного устройства», – отметил в январе 2010 года начальник Департамента по противодействию экстремизму МВД России генерал-полковник милиции Юрий Коков[24].

Насколько на самом деле связаны экстремизм и терроризм? Ответ на этот вопрос, очевидно, очень сложен, однако важную пищу для размышлений дают три списка, составленные органами государственной власти. «Перечень общественных и религиозных объединений, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным Федеральным законом “О противодействии экстремистской деятельности”» и созданный в 2007 году и с тех пор постоянно пополняемый решениями судов Федеральный список экстремистских материалов, запрещаемых с этого момента к распространению на территории страны (он подробно анализируется нами в десятой главе книги), представляют собой перечни экстремистских (с точки зрения государственных органов, естественно) организаций, текстовых и мультимедийных материалов. С другой стороны, «Единый федеральный список организаций, признанных террористическими Верховным судом Российской Федерации», представляет собой единственный легально признанный реестр террористических групп и движений. По состоянию на конец марта 2011 года Федеральный список экстремистских материалов включал 808 позиций, список экстремистских организаций – 21 (кроме того, 4 организации были признаны экстремистскими, но к 6 апреля 2011 года не были внесены в федеральный список, а деятельность еще двух организаций – ДПНИ и РОНС – была приостановлена, и в их отношении был начат процесс о признании их экстремистскими), список террористических организаций – 19. В случае если экстремизм и терроризм, как утверждается, накрепко связаны между собой, эти списки,