Читать книгу - "Государство всеобщего благосостояния - Татьяна Юрьевна Сидорина"

неэффективность и недейственность, обусловлена функцией социального контроля как неотъемлемой части централизованной бюрократии благополучия. Данный анализ приводит к критике репрессивности государства всеобщего благосостояния и социального контроля как ее выражения. Репрессивность в данном случае означает, что для того, чтобы заслужить некое преимущество или услугу, клиент должен не только доказать свою «нужду», но должен быть, как пишет Оффе, «достойным» клиентом, т. е. соответствовать господствующим экономическим, политическим и культурным стандартам и нормам общества. Чем больше нужды, тем жестче требования.

Таким образом, политика государства всеобщего благосостояния может рассматриваться как некая обменная процедура, при которой материальные услуги предоставляются в обмен на покорное признание нуждающимися «морального порядка» общества, который, собственно, и вызывает эту нужду. Важное условие получения услуг государства всеобщего благосостояния – способность индивида соответствовать стандартам и требованиям бюрократии благосостояния и организациям услуг, способность, которая часто находится в обратном соотношении с нуждой170.

Триумфальное падение Welfare State. Джеймс Петрас (почетный профессор социологии в Нью-Йоркском университета Бингхамптон) анализирует политические причины возникновения и кризиса Welfare State171.

Упадок полувековой системы западноевропейского и североамериканского социального законодательства, согласно ученому, стал одним из наиболее значимых явлений двух последних десятилетий. Беспрецедентные сокращения социальных услуг, выходных пособий, занятости населения, пенсионного обеспечения, бесплатного здравоохранения и образования усугубляются регрессивным налогообложением, ростом платы за обучение, увеличением пенсионного возраста, а также ростом социального неравенства и ухудшением условий труда. Закат «государства всеобщего благосостояния» не оставляет камня на камне от утверждений ортодоксальных буржуазных экономистов о том, что «зрелость» капитализма, его «передовое государство», высокие технологии и разветвленные услуги принесут огромному большинству населения колоссальный рост благополучия, доходов и уровня жизни. Если «услуги и технологии» на самом деле совершили огромный скачок, то экономика в целом стала значительно более поляризованной – зарплаты рядовых клерков никоим образом не сопоставимы с заоблачными доходами биржевых спекулянтов и финансовых воротил. Компьютеризация экономики привела к электронной бухгалтерии, контролю издержек и ускорению движения спекулятивных фондов в поисках максимальной прибыли, а также способствовала жестокому урезанию социальных программ.

Петрас концентрирует внимание на политических причинах возникновения Welfare State. «После разгрома фашистско-капиталистических режимов и поражения нацистской Германии, – пишет он, – СССР и его восточноевропейские союзники начали осуществлять грандиозную программу реконструкции, восстановления, экономического роста и консолидации власти, основанную на далеко идущих социально-экономических реформах. Западные капиталисты испытали немалый страх, опасаясь того, что западные рабочие захотят “последовать” советскому примеру и начнут поддерживать силы, подрывающие капитализм. Учитывая повсеместную дискредитацию многих западных капиталистов из-за их сотрудничества с нацистами или их запоздалой, вялой оппозиции фашистской версии капитализма, западные режимы уже не могли прибегнуть к жестоким репрессивным методам подавления трудящихся, которые европейская и американская буржуазия охотно практиковала в прошлом. Вместо этого западная буржуазия применила двойную стратегию противодействия советским коллективистским преобразованиям: выборочное подавление местных коммунистов и лево-радикалов сочеталось с уступками в сфере благосостояния. Эти уступки обеспечивали лояльность социал-демократических и христианско-демократических профсоюзов и партий»172.

С восстановлением экономики и послевоенным экономическим ростом усиливалось политическое, идеологическое и экономическое противостояние: советский блок вводил широкомасштабные реформы, включая полную занятость, гарантированные условия труда, всеобщие бесплатные образование и здравоохранение, оплачиваемые отпуска, пенсии, детские оздоровительные лагеря и санаторно-курортное обеспечение для взрослых, а также долговременные отпуска для женщин по уходу за новорожденными детьми. Восточноевропейский социализм подчеркивал приоритет общественного благополучия над личным потреблением. Капиталистическому Западу был брошен вызов с Востока, и Запад ответил расширением индивидуального потребления за счет дешевых кредитов и рассрочки платежей, что стало возможным благодаря более развитой экономике.

Петрас пишет, что с середины 1940-х до середины 1970-х Запад соревновался с советским блоком, придерживаясь двух целей: сохранить лояльность трудящихся господствующему порядку, одновременно изолировав радикальные элементы в профсоюзном движении, и попытаться привлечь рабочих Восточного блока аналогичными социальными программами, помноженными на более высокий уровень личного потребления.

Массами Восточного блока овладела великая иллюзия, что западное обещание потребительского рая можно совместить с теми социальными благами, которые они привыкли воспринимать как нечто само собою разумеющееся.

Тем временем политические сигналы, исходившие с Запада, говорили об обратном. С приходом к власти в США президента Рональда Рейгана и в Великобритании премьера Маргарет Тэтчер буржуазия возвратила в свои руки тотальный контроль над социальной повесткой дня и принялась наносить смертельные удары по завоеваниям трудящихся. Новые лидеры Запада развязали колоссальную гонку вооружений с целью истощить СССР и обанкротить его экономику.

Распад советского блока был ускорен беспрецедентной сдачей горбачевским режимом своих союзников по Варшавскому договору НАТО. Местные коммунистические чиновники мгновенно превратились в неолиберальных пешек и угодливых прислужников Запада. Они немедленно запустили широкомасштабные процессы приватизации государственной собственности, демонтажа социального и трудового законодательства, которое являлось неотъемлемой частью коллективистских отношений между рабочими и их начальниками.

Практически вся структура коллективистского «вэлферизма» была уничтожена. Вскоре пришло массовое разочарование рабочих Восточного блока: их прозападные, «антисталинисткие» профсоюзы устроили им массовые увольнения. Подавляющее большинство боевых рабочих Гданьской судоверфи, связанных с польским антикоммунистическим профдвижением «Солидарность», были уволены и занялись поиском работы на резко сократившемся рынке труда, в то время как их безмерно чествуемые «лидеры», давние получатели материальной помощи от западных профсоюзов и разведслужб, превратились в преуспевающих политиков, редакторов «свободных» СМИ и бизнесменов173.

После того как коллективистское социальное государство было уничтожено, у западных капиталистов отпала необходимость конкурировать с кем-либо за создание трудящимся лучших условий жизни. Великий переворот пошел полным ходом.

В течение последующих двух десятилетий западные режимы, либеральные, консервативные и социал-демократические, каждый в меру своих сил и способностей, добивали остатки социального государства: урезали пенсии, увеличивали пенсионный возраст, приучая людей к новой доктрине «работай, пока не помрешь». Исчезли гарантии трудоустройства, защита рабочих мест, были урезаны выходные пособия, а увольнение работников было облегчено до предела. Одновременно быстрыми темпами росла мобильность капитала.

Во имя так называемой «конкурентоспособности» западный капитал деиндустриализировал и перевел за границу целые отрасли промышленности, проделав все это с поразительной легкостью, буквально без малейшего сопротивления со стороны профсоюзов. Перестав соперничать с социалистическими странами за создание лучших условий для трудящихся, западные капиталисты стали конкурировать друг с другом за то, кто сумеет потратить меньше на зарплаты и соцобеспечение работников, на защиту окружающей среды, а также за скорейшее принятие новых законов, облегчающих эксплуатацию труда.

На обломках восточноевропейского социализма возникли самые дикие, вопиющие формы бандитского капитализма. Сильнее всего пострадали от крушения коллективистских режимов женщины-работницы. Они лишились гарантированной работы, отпуска по уходу за детьми, системы бесплатных детских учреждений и законодательной защиты от произвола работодателей. По ним больнее всего ударила эпидемия насилия в семье. Ликвидация системы всеобщего здравоохранения привела к резкому увеличению детской и материнской