Читать книгу - "Польские земли под властью Петербурга. От Венского конгресса до Первой мировой - Мальте Рольф"

Эта спираль насилия вылилась сначала в так называемую бойню на Гржибовской площади 31 октября 1904 года. Той осенью события полностью вышли из-под контроля властей – в основном потому, что ППС под влиянием Юзефа Пилсудского и при координирующем участии Юзефа Квятека начала формировать для демонстраций вооруженные «отряды защиты» и представлять их членов (bojowcy) в качестве бойцов польского восстания. Когда полицейские и казачьи части 31 октября попытались разогнать антивоенную демонстрацию, боевики ППС открыли по ним стрельбу. Солдаты и полицейские ответили огнем и убили в общей сложности шесть демонстрантов⁶⁵⁹. Так у Варшавы появился собственный «кровавый день», менее чем за два месяца до печально известных событий в Санкт-Петербурге. Однако для польских провинций этот день не имел такого переломного значения, как столкновение перед Зимним дворцом для Российской империи. Дело не только в том, что число жертв было намного меньше, чем в Петербурге. Перестрелка на Гржибовской площади вызвала со стороны польской общественности и даже из рядов социал-демократов гневные протесты против примененной ППС тактики нападений, партизанской борьбы и целенаправленного провоцирования вспышки насилия. Царские же власти, напротив, сигнализировали зимой 1904 года о своей пусть и ограниченной, но готовности к компромиссу. Царским указом от 12 декабря некоторые из дискриминационных норм, действовавших в Царстве Польском уже несколько десятилетий, были отменены. Но этот указ не надолго успокоил ситуацию: слишком неопределенно выглядели общие обещания, слишком недоверчиво относились польские лидеры к петербургским декларациям о намерениях и слишком влиятельны были круги, которые сделали ставку на эскалацию насилия в борьбе против режима.

После октябрьских событий, если не раньше, варшавскому генерал-губернатору Михаилу Черткову стало ясно, что многочисленные отдельные конфликты грозят перейти в общее революционное выступление. Поэтому уже в ноябре 1904 года он попросил об объявлении чрезвычайного положения в Варшаве, Варшавской и Петроковской губерниях. Наибольшую опасность представляли попытки социалистических партий сорвать мобилизационные мероприятия. В ноябре агитаторам ППС удалось поднять восстание рекрутов на Петербургском вокзале в Варшаве, которое смогли подавить только с использованием других, непольских воинских частей. На карту была поставлена боеготовность армии.

Известие о петербургском Кровавом воскресенье значительно способствовало эскалации беспорядков в Привислинском крае. Первые заявления о солидарности вылились в Варшаве во всеобщую забастовку, которую революционные партии объявили 14 января 1905 года. Стачку сопровождали уличные демонстрации, и генерал-губернатор приказал войскам разгонять их с применением огнестрельного оружия. В ходе столкновений 14 января в одной только Варшаве было сделано, по оценкам, 60 тыс. выстрелов; в этот и следующие два дня в городе погибло более 90 гражданских лиц⁶⁶⁰.

Как и в Санкт-Петербурге, такие жестокие действия властей дали дополнительный импульс волнениям во всем Царстве Польском. В польских провинциях в последующие дни в результате столкновений между демонстрантами и армией погибло более 200 человек. Протест постепенно охватывал все группы общества. Соответственно, список требований, сформулированных различными группами, был пестрым. Одной из самых мощных движущих сил протеста оказались многочисленные стачечные комитеты и рабочие делегации, которые стали быстро формироваться на многих предприятиях. Эти делегации прежде всего предъявляли руководству своего предприятия конкретные требования, среди которых главными были – установить восьмичасовой рабочий день и повысить минимальную заработную плату. Решительные «политические» требования вошли в повестку дня лишь постепенно, в течение 1905 года⁶⁶¹.

Наряду с рабочими зимой 1905 года активное участие в волнениях принимали польские школьники и студенты. С конца января они обсуждали всеобщий бойкот государственных школ и высших учебных заведений. Их требования в первую очередь касались «полонизации» и «демократизации» государственной школы: отменить такие ограничения, как запрет говорить по-польски на школьном дворе и в университетском кампусе, ввести польский в качестве языка обучения и поставить школы под «общественный контроль». Организации школьников и студентов, близкие к социалистическим партиям, требовали также введения всеобщего бесплатного начального образования. В 1905 году в центре столкновений с царскими властями находились прежде всего студенты Варшавского университета и Политехнического института. Национальная и социалистическая радикализация учащихся обострилась с первых лет XX столетия, и голоса тех, кто требовал протестных акций против царского режима и против ситуации в высших учебных заведениях, все чаще доминировали среди политически активной части студентов. В январе 1905 года, сразу после петербургского Кровавого воскресенья и в контексте варшавской всеобщей стачки, польский Союз социалистической молодежи (Związek Młodzieży Socjalistycznej, ZMS) совместно с ППС, Социал-демократической партией Царства Польского и Литвы (SDKPiL/СДКПиЛ) и еврейским Бундом объявил забастовку в университете и Политехническом институте, которая быстро и невзирая на сопротивление, поначалу оказанное ей частью польской общественности, разрослась в общенациональную забастовку учащихся. Бойкот учебных заведений, к которому, несмотря на фундаментальные разногласия, присоединился и близкий к национал-демократам Союз польской молодежи (Związek Młodzieży Polskiej, ZET), длился с коротким перерывом более двенадцати месяцев и охватил почти все учебные заведения Царства Польского⁶⁶². Царские власти сначала реагировали репрессивными мерами и полицейскими акциями, закрытием университета и принудительным отчислением студентов. Видя интенсивность сопротивления, летом 1905 года петербургский Комитет министров и попечитель Варшавского учебного округа Александр Шварц проявили готовность к компромиссу и согласились на создание кафедры польской литературы. Уступки, однако, оказались половинчатыми и уже не могли удовлетворить растущих требований все более революционно настроенных студентов. Сохранение символически значимого запрета использовать польский как язык общения на территории кампуса показало учащимся, что принципиальных перемен в высшей школе Царства Польского не произошло⁶⁶³.

Логическим следствием этого стала эскалация университетской стачки осенью 1905 года, нарушившая ход занятий вплоть до зимнего семестра 1908/09 года. Столкновения приобретали все более насильственный характер. Если во время протестных акций января 1905 года имели место только акты вандализма в отношении как портретов монарха, так и других символов царской власти, то осенью вооруженные студенты патрулировали улицы, следя за стачечной дисциплиной своих однокашников и запугивая русских учителей и профессоров. Угрозы смерти звучали нередко, а оскорбления в адрес ординарных профессоров были обычным явлением. Преподаватель В. П. Амалицкий был избит толпой студентов, вооруженных дубинками. Попечитель учебного округа Шварц покинул Варшаву в октябре 1905 года, многие российские профессора университета тоже бежали из города в эти дни хаоса и опасности. Их иностранные коллеги удалились туда, где было спокойно, – на родину⁶⁶⁴.