Читать книгу - "Сефевиды. Иранская шахская династия - Фархад Карими"

связано еще одно предание, в правдивость которого одни верят, а другие – нет: якобы шах Исмаил приказал украсить череп хана золотой инкрустацией и использовал его в качестве кубка для вина.

Пожалуй, нет необходимости подробно останавливаться на всех завоеваниях шаха Исмаила, поскольку рассказ об этом рискует растянуться на отдельную книгу. Достаточно будет подвести итог: к 1511 году границы Сефевидского государства простирались от Дербента на севере до Персидского залива на юге, на западе они немного не доходили до Тигра, а на востоке – до Амударьи, и основателем этой империи был двадцатитрехлетний шах Исмаил.

Наиболее радикальные историки, азербайджанские и иранские, по сей день спорят о том, кем считать шаха Исмаила Сефеви – исключительно азербайджанским правителем, так как он и его соратники были тюрками, или же все же иранским, поскольку основную массу подданных шаха составляли иранцы. С исторической точки зрения подобный подход является ненаучным, поскольку в нем одни понятия подменяются другими. Да – шахиншах Исмаил по национальности был тюрком (а если уж докапываться до самых корней, то, возможно, и курдом), он предпочитал разговаривать на тюркском азербайджанском языке и на нем писал свои замечательные стихи, но при этом он правил Ираном и потому вправе считаться иранским правителем. Наполеон Бонапарт был корсиканцем, которые дистанцируются от французов, считая себя отдельной нацией, но весь научный (а также и ненаучный мир) считает его французским императором. Ну и вообще, как сказал кто-то из выдающихся личностей, «у гениев нет нации, они принадлежат всему человечеству». О многом может поведать разделение языков по сферам. В сефевидском государстве азербайджанский язык был языком шахского двора, придворных поэтов, а также армии и судей, но бо́льшая часть литературы создавалась на иранском языке и на нем же велся государственный документооборот. Если смотреть с точки зрения двора, то азербайджанский язык казался важнее, а у чиновников на первом месте стоял иранский язык. Ну а любой непредвзятый историк отдаст приоритет иранскому языку, поскольку на нем чеканились надписи на монетах, главной «визитной карточке» государства.

Перелетные птицы кричат с высоты,

Широко в облаках раскрывая крыла.

Гуси, лебеди, соколы, перепела,

Аисты, жаворонки, журавли

Вереницами пролетают вдали.

Над горой куропатка взлетает, смеясь,

Совы кричат, что Бог среди нас.

Раскрываются губы первых цветов,

Птицы свищут в цветах на сотни ладов.

Жеребцы молодые визжат в табунах,

Ястреба жеребцами ржут в облаках[47].

В этом отрывке из поэмы «Дех-наме»[48] представлено многообразие пернатого мира, которое можно сравнить с многообразием подданных шаха Исмаила, между которыми сам шах не делал различий. Его идеалом было единство и единое сильное государство.

«Среди белых овец непременно найдется хотя бы одна черная», – говорят люди, когда хотят сказать, что все не может быть хорошо – непременно случится что-то плохое. Одной из мрачных страниц в истории Сефевидского государства стало противоборство шаха Исмаила с османским султаном Селимом I, который мало воевал с христианами, предпочитая укреплять восточные и южные рубежи государства. Надо сказать, что укреплял он их весьма успешно, увеличив свои владения более чем в полтора раза.

Конфликт между двумя государствами назревал с того момента, когда Исмаил начал войну с суннитами в Восточном Закавказье. Османский султан Баязид II был крайне недоволен действиями Исмаила, но в то время не мог оказать поддержку единоверцам, поскольку вел военные действия в Западной Европе и пребывал в напряженных отношениях с Мамлюкским султанатом[49] после войны 1485–1491 годов. В такой ситуации было крайне неблагоразумно ввязываться в войну с Исмаилом, поэтому Баязид предпочел худой мир доброй ссоре. Исмаил тоже не спешил начинать войну, поскольку надеялся сколотить антиосманскую коалицию с участием христианских государств Европы, России, южнокавказских княжеств и мамлюков. Однако правители западноевропейских государств уклонились от предложенного Исмаилом союза, поскольку опасались лишний раз дразнить османского льва. Русские цари Иван III и его сын Василий III были заняты противоборством с Великим княжеством Литовским и Казанским ханством. Мамлюкский султан Кансух аль-Гаури, будучи суннитом, не возражал против союза с шиитом Исмаилом, но хотел действовать наверняка, с полной уверенностью в победе. К тому же на восточных рубежах Исмаилу начал создавать проблемы Шейбани-хан… Короче говоря, и шах, и султан горели желанием уничтожить друг друга, но до поры до времени были вынуждены скрывать свои намерения.

Искрой, от которой загорелось большое пламя, стало шиитское восстание 1511 года в юго-восточной Анатолии, организованное шахскими агентами. Восстание было подавлено ценой значительных усилий, и султан Селим I, сын Баязида II, решил «вырвать сорную траву с корнем», то есть сокрушить сефевидское государство, стремившееся к превращению в империю, подобную Османской. Действовал Селим расчетливо и неспешно – прежде, чем выступать против Исмаила, обеспечил спокойствие в приграничных областях, истребив всех проживавших там шиитов. На их место пришли верные султану жители Западной Анатолии, для которых шиизм был богопротивной ересью – Селим хорошо понимал, что надежные тылы являются залогом любой успешной кампании. Наведя порядок в своих владениях, в мае 1514 года султан во главе стопятидесятитысячной армии вторгся на территорию сефевидского государства. Кызылбаши отступали под османским натиском до равнины Чалдыран[50], где 23 августа 1514 года состоялось решающее сражение. У шаха было втрое меньше воинов, так что исход сражения можно было считать предопределенным, но победу османам обеспечило не столько численное превосходство, сколько наличие у них огнестрельного оружия, которого не было у кызылбашей. Кызылбаши проиграли, но их стойкость произвела впечатление на османов и породила известную поговорку «лучше встретиться в бою с тремя гяурами[51], нежели с одним “красноголовым”».

Победа в Чалдыранском сражении позволила османскому войску захватить столичный Тебриз, однако у этого достижения была и оборотная сторона – при отступлении кызылбаши оставляли врагу разоренные земли, отчего у османов очень скоро возникли проблемы с продовольствием. Угроза голода вынудила их оставить Тебриз. Но враги ушли не с пустыми руками – они захватили с собой шахскую казну, которую кызылбаши в спешке не успели увезти с собой.

Шах хорошо усвоил преподанный ему урок и быстро оснастил свою армию огнестрельным оружием. Вдохновленный успешным походом на Иран, султан Селим начал готовиться ко второй кампании, но, узнав о том, что у свирепых кызылбашей теперь есть ружья и пушки, султанские воины настолько пали духом, что вместо Ирана Селиму пришлось идти на мамлюков. Впрочем, нельзя исключить и того, что изменение направления похода было уловкой, призванной усыпить бдительность мамлюкского султана. В войне с мамлюками наличие артиллерии снова