Читать книгу - "Сефевиды. Иранская шахская династия - Фархад Карими"

стилем. Как «человек пера», Исмаил нисколько не уступал Исмаилу – «человеку меча»: и тем и другим оружием он владел одинаково хорошо… Нет, не хорошо, а безупречно! Судите сами:

Говорит: уходи! Ты лишь горе и боль мне принес.

Пожелтело лицо от кровавых, от огненных слез.

Я всегда представляю тебя молодым и прекрасным.

Мое сердце с твоим навсегда, мой жестокий, срослось.

Если горя клинок пополам твое тело разрубит —

Знай, что вместе с тобою погибнуть и мне довелось.

Ты меня не ищи – я с тобою везде неразлучна,

Я полна твоих мыслей, страстей неуемных и грез…

Говорит: уходи… Как уйду я от взгляда газели?

Как любовь обойду – предо мною она, как утес!

Берегись, Хатаи! От горячих очей тонкостанной

Стать бы тонким, как волос гордячки,

тебе не пришлось![58]

Подобно всем образованным людям того времени, Исмаил, помимо родного тюркского (азербайджанского) языка в совершенстве владел арабским, языком Священного Корана, и иранским, который был языком международного общения в Передней и Центральной Азии. Но подавляющую часть своих стихов Исмаил Хатаи писал на родном тюркском – до нас дошли лишь единичные его произведения на иранском. Поэмы «Несихят-наме»[59] и «Дех-наме» обнаруживают глубокие познания автора в таких науках, как философия, астрономия и математика. Также известно, что Исмаил был сведущ в музыке, живописи и каллиграфии. Его любимым музыкальным инструментом была лютня-барбат, излюбленный «собеседник» поэтов. Стихи Исмаила помогали ему пропагандировать свои шиитские идеи, они были не только способом творческого самовыражения, но и политическим инструментом.

У шаха Исмаила было пять сыновей – Рустам-мирза, умерший в детском возрасте, Тахмасп-мирза, ставший преемником отца, Сам-мирза, Алгас-мирза и Бахман-мирза, и пять дочерей – Ханым-ханум, Перихан-ханум, Махинбану, Фирангиз-ханум и Шахзейнаб-ханум.

Весной 1524 года тридцатишестилетний Исмаил внезапно заболел после охоты – вдруг появился сильный жар, от которого шах лишился чувств. Старания лекарей оказались напрасными – шаху становилось все хуже и хуже. 23 мая 1524 года он скончался. Не располагая достаточной информацией, нельзя делать выводы, но скорая смерть здорового мужчины, находившегося в полном здравии (больные на охоту не ездят), всегда вызывает подозрения в ее насильственном характере. Скажем так: или причиной смерти шаха Исмаила послужило какое-то инфекционное заболевание, или же он был отравлен – некоторые яды могут вызывать повышение температуры, а если давать яд несколькими порциями, то можно сымитировать болезнь. Кому была выгодна смерть шаха? Любому, кто мог надеяться править из-за спины его малолетнего преемника.

На пороге смерти шах Исмаил призвал предводителя племени румлу Див-султана и назначил его наставником-атабеком[60] десятилетнего Тахмаспа-мирзы, которому вот-вот предстояло стать шахом. «Я назначаю тебя наставником моего сына шаха Тахмаспа, – сказал Исмаил. – Ты будешь опекать его на протяжении семи полных лет, и потому тебе должны будут повиноваться все начальники и эмиры, суфии и кызылбаши, при условии, что ты будешь благосклонен по отношению к кызылбашам и не станешь притеснять их. После того, как сын мой достигнет возраста восемнадцати лет, не вмешивайся более в его дела и предоставь ему править по его собственной воле и рассуждению».

Своеобразным прощанием Исмаила стали вот эти стихи, написанные задолго до смерти, но дело же не в дате создания, а в настроении и выразительности…

Душа моя, жизнь моя, – счастлива будь!

Простимся, – в далекий собрался я путь…

Душа моей плоти умершей, – живи!

Со мною пришлось тебе горя хлебнуть!

Немало я пролил и крови и слез, —

Прости меня, милая, не обессудь…

Тоска, словно черные кудри твои,

Мешает мне нынче на солнце взглянуть.

Я видел толпу возле окон твоих, —

И горько мне стало, и дрогнула грудь…

Пускай я погибну – ты вечно живи!

Но мученика Хатаи не забудь!

Современный Иран отчасти обязан своим существованием Исмаилу Сефеви, который в начале XVI века восстановил утраченную иранскую государственность. В этом заключается главная историческая заслуга первого шаха сефевидской династии.

К слову, о династии. Среди Сефевидов не было посредственных правителей, но это не комплимент, а констатация факта – были или хорошие, или никудышные. Исмаил и его сын Тахмасп относятся к первым.

Глава 3

Шах Тахмасп I

Его, как дуб индийский, крепок стан.

Льва породил могучего Туран.

Он богатырской палицей играет,

Разящий меч в руке его сверкает.

Что кручи гор ему, что глубь морей?

Подобных в мире нет богатырей.

Как лев средь ланей, в ратной он ловитве,

Сильнейшего сразить он может в битве.

Абулькасим Фирдоуси. Шах-наме

Достижения любого человека, и тем более выдающейся личности, а в особенности – правителя государства, следует оценивать вдумчиво, с учетом обстановки, в которой приходилось действовать, и наличествующих возможностей. Поверхностное суждение о шахе Тахмаспе Iможет получиться не очень-то лестным, поскольку ему пришлось сделать определенные территориальные уступки османскому султану Сулейману Справедливому, и на этом фоне приобретения в виде присоединения Ширвана и Шеки выглядели довольно скромно. Некоторые историки доходят до использования по отношению к Тахмаспу таких характеристик, как «пассивный» или «безынициативный». Но если вникнуть в детали, то станет ясно, что как правитель и стратег шах Тахмасп нисколько не уступал своему великому отцу, а в чем-то и превосходил его. Однако лучше будет вести рассказ по порядку, чтобы у читателей создалось полное и подробное впечатление.

Тахмасп родился 3 марта 1513 года в шахском гышлаге[61] близ Исфахана. Матерью Тахмаспа была Таджлы-ханум, она же – Шах-Бегим-ханум. О ней нам известно мало. Ее отец Хулеф был сефевидским наместником-беклярбеком[62] Багдада, она родила шаху двух сыновей – Тахмаспа и Бахрама, и двух дочерей – Перихан-ханум и Мехинбану-султан. Мехинбану-султан, к которой шах Тахмасп был очень привязан, стала его ближайшей советницей, но о ней речь пойдет дальше, а пока что нам нужно закончить с Таджлы-ханум. Данные относительно ее судьбы разнятся в османских и сефевидских источниках. Османский хронист Дамат Лютфи-паша, зять и великий визирь султана Сулеймана Кануни, в своей «Истории дома Османов» пишет, что Таджлы-ханум, попавшая в османский плен в результате поражения при Чалдыране, не вернулась к шаху Исмаилу – пробыв некоторое время султанской наложницей, она была отдана в жены османскому сановнику и поэту Таджи-заде Джаферу-челеби, который годом позже был казнен по