Читать книгу - "Сефевиды. Иранская шахская династия - Фархад Карими"

представлениям чингизидов, правом на власть обладали только потомки великого завоевателя, а все прочие правители считались у них нелегитимными. Для суннита-чингизида Мухаммеда Шейбани шах Исмаил был узурпатором, подобным Тимуру, да вдобавок еще и еретиком-шиитом.

К 1504 году Мухаммед Шейбани завоевал Мавераннахр, а затем присоединил к своим владениям Хорезм[41], Герат[42] и Хорасан. В 1508 году владения Шейбани-хана простирались от Сырдарьи на севере до Кандагара на юге и от восточного побережья Каспийского моря на западе до границы с китайской империей Мин на востоке. «Земель и денег не бывает чересчур много», – говорят в народе. Следуя этому принципу, Мухаммед Шейбани был не прочь присоединить к своему ханству весь Иран с Азербайджаном, а шах Исмаил, в свою очередь, имел виды на исконно иранский Хорасан и прилегавший к нему Мавераннахр.

Особый интерес представляет переписка между Шейбани-ханом и шахом Исмаилом. В 1507 году, после завоевания Герата, Шейбани-хан разослал соседним правителям послания со словами: «Кто явится к нам и поклонится, тот удостоится высокого положения, а кто не явится, тот станет сожалеть». Надо признать, что достигнутые успехи отчасти оправдывали подобную самонадеянность, но Исмаил Сефеви тоже сумел добиться многого и, разумеется, не собирался кланяться Шейбани-хану.

За первым посланием последовало другое, на сей раз не угрожающее, а оскорбительное, как по смыслу, так и по форме, поскольку оно было написано нарочито некрасивым почерком. «Сообщаем Исмаилу-мирзе, что у нас есть намерение посетить Мекку, – писал Мухаммед Шейбани. – Если в Ираке есть сломанный мост, то, пожалуйста, почините, потому что у нас нет желания захватывать разоренный Ирак, и мы не считаем себя победителем до тех пор, пока не завоюем Мекку и Медину». Ключевым оскорблением был не приказ починить мост, облеченный в вежливую форму, а понижение в титуле – шаха называли «мирзой». Исмаил перевернул послание Шейбани-хана оборотной стороной и написал:

«Кто по зову души не станет

сторонником шаха Бутураба[43],

Тот не считается победителем,

даже если завоюет сто Мекк и Медин».

Слова ответа не несли личного оскорбления в адрес Шейбани-хана, и, вообще, шах Исмаил старался проявлять в переписке с заклятым врагом сдержанность. Далее события развивались следующим образом. Во время очередного нападения шейбанидского войска на Керман был захвачен в плен один из наиболее прославленных военачальников Шейбани-хана по имени Джанвафа-мирза. Шах Исмаил приказал освободить Джанвафа-мирзу и вручил ему послание для Шейбани-хана, в котором, в крайне вежливой форме, излагалась просьба прекратить набеги «ради установления дружбы между нами».

Шейбани-хан проигнорировал предложение мира и повторно повелел шаху Исмаилу починить мосты для того, чтобы паломничество в Мекку прошло благоприятно. «Мы давно подготовили дороги к вашему приезду, – ответил Исмаил. – Все готово». Истинное содержание этого письма было скрыто между строк – мы готовы к войне, приходи и узнаешь.

В переписке между ханом и шахом также звучали взаимные обвинения в ереси, а кроме того, Мухаммед Шейбани укорял Исмаила в незаконном захвате иранского престола – мол, власть наследуется по отцовской линии, а не по материнской (вспомним, что Исмаил был внуком шейха Джунейда, женатого на сестре Узун Хасана, преемником которого считал себя шах). «Если ты забыл о том, кем был твой отец, то я посылаю тебе подарок, который напомнит», – писал Шейбани-хан, приложив к посланию кулох и кашкул[44]. Ответным подарком шаха стали части ручного ткацкого станка, намекавшие на якобы низкое происхождение хана. «Я буду только рад пойти в центр Хорасана с нищими дервишами для того, чтобы поклониться имаму Резе[45], – писал шах Исмаил. – Ничто не сможет удержать меня от войны».

В ноябре 1510 года сефевидская армия под командованием шаха Исмаила вторглась в Западный Хорасан и стала продвигаться к Герату, не встречая на своем пути особого сопротивления, поскольку основная часть шейбанидских сил находилась в тот момент в Мавераннахре. В ожидании подхода своего войска, Шейбани-хан укрылся в хорошо укрепленном городе Мерв. После непродолжительной осады Мерва шах Исмаил убедился в бесперспективности этой затеи и решил пойти на хитрость – притворился, будто уходит обратно, в надежде выманить зверя из логова.

«Считая себя халифом нашего времени и заместителем Пророка, ты не давал мне покоя своими письмами, – писал Исмаил в последнем послании к Шейбани-хану. – Если у тебя есть мужество, то не прячься за стенами крепости, а выходи на поле битвы или же я сейчас ухожу, так как узнал, что сын османского султана Баязида Селим напал на Тебриз. Откровенно говоря, я и не собирался забирать Хорасан себе, а хотел подарить этот край сыновьям султана. Вдобавок к этому меня вынудило прийти сюда твое оскорбительное письмо, задевшее мое достоинство. Теперь я отправляюсь в Азербайджан и у меня нет никакого дела до тебя. Ты можешь распоряжаться Хорасаном, как тебе угодно».

Хитрость удалась – Шейбани-хан вышел из Мерва для того, чтобы преследовать отступавших кызылбашей, потерпел сокрушительный разгром под стенами города и сам погиб в сражении. Это сражение, состоявшееся то ли в конце ноября, то ли в начале декабря 1510 года, ознаменовало переход Хорасана под власть Сефевидов и подарило миру еще одну притчу о том, что не следует прислушиваться к плохим советам.

Мы не вправе обойти вниманием эту историю, поскольку она не только поучительна, но и имеет прямое отношение к нашему повествованию. Шейбани-хан настолько сильно любил свою жену Могол-ханум, что допускал ее к участию в собраниях, на которых решались дела правления, и позволял ей высказываться. Когда хан и его приближенные обсуждали целесообразность преследования «отступающих» кызылбашей, большинство склонялось к тому, чтобы дождаться подхода основных сил и уже потом начинать действовать. Это было более чем разумно, но Могол-ханум сочла такое поведение проявлением трусости. «Вы не мужчины, вы не узбеки, если боитесь каких-то кызылбашей! – заявила она. – Раз так, то я сама поведу воинов, чтобы не упустить удобный момент!». Мужчины устыдились этих глупых обвинений и встали на путь гибели. Дело не в том, что они послушали женского совета, а в том, что Могол-ханум было очень далеко до Гурдафарид[46]. Она не водила войска в сражения и ничего не понимала в военном деле, но тем не менее осмеливалась высказывать свое мнение, да еще и в столь резкой форме. Впору заподозрить, что Могол-ханум была подкуплена шахскими агентами, ведь ее слова перекликались с фразой «если у тебя есть мужество, то не прячься за стенами крепости» из послания Исмаила. И вообще, в противоборстве хороши любые средства, которые позволяют достигнуть победы.

С Шейбани-ханом