Читать книгу - "22 июня 1941: тайны больше нет - Арсен Беникович Мартиросян"

Военный совет ОДВО отправил такой запрос еще 6 июня 1941 г., так как командование округом обладало тревожной информацией о том, что якобы на 12 июня 1941 г. назначено нападение Румынии и немецких войск[339].

6 июня 1941 г. командование Одесского военного округа получило такую санкцию от начальника ГШ по телефону, а затем в округ поступила телеграмма, подтверждающая эту санкцию на вывод «глубинных» дивизий. Формально телеграмма пока не опубликована, но факт ее существования подтверждают многие исследователи архивов. Здесь следует отметить одну принципиальную тонкость. Без таких разрешений-директив НКО и ГШ в письменном виде ни один командующий округом никогда и не рискнул бы начать вывод войск в назначенные по Плану прикрытия районы. Получив соответствующую письменную санкцию, в ночь на 8 июня 1941 г. командование ОДВО начало выводить свои дивизии.

Военный совет ЗАПОВО аналогичный запрос направил 8 июня 1941 г., так как обладал информацией о возможном нападении уже 15 июня 1941 г.

Ориентировочно 9—10 июня 1941 г. командование ЗАПОВО также получило сначала устное разрешение, а в 7.00 11 июня 1941 г. первые дивизии 2-го эшелона этого округа начали выводиться. Однако сама директива для ЗАПОВО была подписана только к вечеру 11 июня в НКО и ГШ, и Павлов получил ее в ГШ в этот же день лично. Здесь стоит заметить, что вывод был разрешен в районы, предусмотренные не рассмотренным и не утвержденным ни НКО, ни ГШ новым (майским) планом обороны границы и ПВО. Вот прямые документальные подтверждения этим фактам:

А. 11 июня 1941 г. заместитель начальника Оперативного управления ГШ генерал-майор Василевский составил и за подписью начальника Оперативного управления ГШ генерал-лейтенанта Ватутина направил в ЗАПОВО директиву следующего содержания: «Командующему войсками Западного ОВО

1) Для повышения боевой готовности войск округа все глубинные стрелковые дивизии и управления стрелковых корпусов с корпусными частями вывести в лагеря в районы, предусмотренные для них планом прикрытия (директива НКО за № 503859 сс/ов). [По непонятной причине генерал Ватутин использовал термин «план прикрытия», хотя упомянутая им директива требовала разработать план обороны границы и ПВО. — А.М.]

2) Приграничные дивизии оставить на месте, имея в виду, что вывод их на границу в назначенные им районы в случае необходимости будет произведен по особому указанию…

<…>4)Вывод указанных войск завершить к 1 июля 41 г.»[340] (Чуть позже этот срок был скорректирован в сторону уменьшения; вот этот установленный срок — 1 июля — и есть одно из доказательств того, что до сведения хотя бы командования округов уже известная НКО и ГШ точная дата нападения не доводилась. — А.М.).

Б. Отчеты командования ЗАПОВО о том, как осуществляется вывод «глубинных» дивизий, отправлялись в Генштаб каждый день на 22.00 в виде оперативных сводок за №№ 1, 2, 3, 4, 5 и 6 соответственно от 11,12,13,14,15 и 16 июня 1941 г.[341] Последняя сводка за № 11 ушла из Минска в ГШ вечером 21 июня.

Военный совет КОВО аналогичный запрос направил 9 июня 1941 г., так как командование округом располагало тревожной информацией о том, что возможно 17 июня 1941 г. следует ожидать нападения германских войск.

10 июня 1941 г. за подписью начальника ГШ в адрес ВС КОВО поступила грозная телеграмма следующего содержания: «Военному совету Киевского ОВО, б/н, 10.6.41

Начальник погранвойск НКВД УССР донес, что начальники укрепленных районов получили указание занять предполье. Донесите для доклада наркому обороны, на каком основании части укрепленных районов КОВО получили приказ занять предполье. Такое действие может спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чревато всякими последствиями. Такое распоряжение немедленно отмените и доложите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение. Жуков»[342].

В тот же день ВС КОВО дал ответ на эту телеграмму: «Начальнику Генерального штаба Красной Армии тов. Жукову. На № 59/НГШ доношу, что железобетонные сооружения и часть ДЗОТов батальонных районов № 7, 8, 9, 10 полевого строительства 1940 г. по Ковельскому УР заняты кадрами двух батальонов Ковельского УР согласно шифротелеграмме за подписью тов. Ватутина № 9/485 от 4.6 с. г. Во всех остальных УР-ах полевые сооружения нигде не заняты. Сегодня дал распоряжение вывести гарнизоны из огневых точек Ковельского УР, удаленные от госграницы до 3 км и, не считаясь с дистанцией, из всех наблюдаемых с немецкой стороны. Распоряжение коменданту Ковельского УР подписано начальником штаба Пуркаевым. Прошу указать — продолжать ли занимать гарнизонами огневые сооружения по переднему краю Владимир-Волынского, Струмиловского, Рава-Русского и Перемышль-ского УР-ов. Кирпонос, Вашугин, Пуркаев, 10.6.41»[343].

13 июня 1941 г. командование КОВО получило директиву НКО и ГШ за № 504265 от 12 июня на вывод войск 2-го эшелона (кстати говоря, маршал И.Х. Баграмян еще в советское время почти полностью воспроизвел ее на страницах своих мемуаров).

Правда, тут начинается одна «странность», имеющая прямое отношение к трагедии 22 июня. Если командованию ЗАПОВО и ПРИБОВО было предписано выводить войска в строгом соответствии с разработанными, но полностью не отработанными в округах, да к тому же ни НКО, ни ГШ не рассмотренными и не утвержденными новыми (согласно майским директивам НКО и ГШ) планами обороны государственной границы и ПВО, то командованию КОВО было предписано выводить войска в соответствии с некой картой, на которой районы сосредоточения были указаны несколько ближе к границе, чем в аналогичном плане обороны госграницы и ПВО, представленном штабом КОВО в ГШ к 2 июня[344].

В отношении ПРИБОВО факт такого запроса документально пока не установлен. Однако нельзя исключать, что прибывший в Москву командующий округом генерал Кузнецов во время аудиенции у Сталина 11 июня 1941 г. вполне мог поднять этот вопрос, и решение на вывод войск 2-го эшелона этого округа было принято во время этой аудиенции, так как Кузнецов и Диброва просто привезли с собой в Москву этот запрос в письменном виде и соответственно получили санкцию. Письменная директива НКО и ГШ по данному вопросу для ПРИБОВО была подписана 12 июня 1941 г.

Основываясь на собственной разведывательной информации и данных, которые направляли в округа ГШ и ГРУ, в том числе и в отношении возможной даты нападения, тут же следовала адекватная ответная реакция. Военные советы округов сами направили запросы в НКО и ГШ с просьбами санкционировать вывод войск по планам прикрытия. Одновременно наши войска стали приводиться в повышенную боевую готовность и выдвигаться в свои районы сосредоточения по ПП.

То есть никакого страха перед Сталиным никто не испытывал, никаких идиотских запретов не было, все действовали — по крайней мере в этот момент — в строгом соответствии со своими обязанностями и подчиненностью.

Опираясь на упомянутые выше запросы ВС округов, 11 июня