Читать книгу - "Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга II - Константин Маркович Азадовский"

В таком напряженном рабочем ритме прошли первые полгода эвакуации.

В начале 1943 г. М. К. начинает готовить совещание фольклористов и сказителей Сибири. Его инициатива встретила поддержку в обкоме ВКП(б), постановившего «созвать 20–25 марта 1943 года в городе Иркутске областное совещание сказителей и фольклористов с участием представителей научно-исследовательских учреждений, работающих в области народного творчества» (67–38)[36]. Постановлением от 14 февраля 1943 г., которое подписал К. И. Качалин, секретарь Иркутского обкома ВКП(б), было создано оргбюро во главе с М. К.; секретарем был назначен А. В. Гуревич; членами – Г. Ф. Кунгуров и А. А. Шмаков (в то время заведующий сектором культуры обкома) – с последним у М. К. завязались прочные отношения, которые продолжатся в последующие годы[37]. М. К. откликается на исходящие «сверху» предложения выступить с тем или иным докладом. По сути, он становится в этот период «внештатным лектором» Иркутского обкома. «…Недавно в семинаре пропагандистов при Обком’е читал лекцию и доклад „Классики рус<ской> литературы на службе агитации и пропаганды“», – сообщается в его письме к И. Н. Розанову от 5 февраля 1943 г.

Заручившись поддержкой обкома, М. К. пригласил к участию в совещании знакомых фольклористов (В. Ю. Крупянскую – из Москвы, С. П. Балдаева – из Улан-Удэ, Л. С. Шептаева – из Абакана; предполагалось также участие А. М. Астаховой и Р. С. Липец[38]) и местных писателей (С. Д. Мстиславского, А. С. Ольхона, Ин. Луговского[39]). М. К. надеялся также на участие крупных ученых (Н. К. Гудзия, В. М. Жирмунского) – каждому из них он послал приглашение, но никто из них приехать не смог. Приглашены были также сибирские сказители (Екатерина Чичаева, Егор Сороковиков, Александра Рогожникова и др.). Совещание продолжалось с 21 по 25 марта. Огласив приветствие от Н. К. Гудзия, М. К. прочитал доклад, посвященный советской фольклористике за 25 лет. В. Ю. Крупянская[40] поделилась опытом записи и сбора фольклора. О сказителях Сибири рассказал А. В. Гуревич. Доклад К. А. Копержинского был посвящен новым сказам Сороковикова. Писатели говорили о проблемах, возникающих при переводе на русский бурят-монгольского или якутского фольклора. Что касается сказителей, то они выступили «со своими произведениями, сложенными в дни Отечественной войны». Одного из них, Аполлона Тороева, М. К. пригласил в университет на свою лекцию, и тот исполнил перед студентами бурятские песни и сказания (улигеры)[41].

Организованное М. К. фольклорное совещание оказалось заметным для Иркутска событием. На другой день после его закрытия всех участников принял К. И. Качалин. «Во время беседы, – читаем в иркутской газете, – проф<ессор> Азадовский подвел некоторые итоги прошедшего совещания и кратко охарактеризовал творчество отдельных сказителей Сибири»[42].

О том же сообщил и сам М. К. в газетной заметке[43] и – более подробно – в журнальной статье[44]. Несмотря на необходимую (особенно в условиях военного времени) вступительную часть со ссылками на «основоположников марксистской мысли и руководителей Партии и Правительства» (включая «указания т. Сталина», имеющие «огромный принципиальный смысл»), статья представляет собой обстоятельный отчет о работе совещания. Иллюстрациями к статье М. К. служили отредактированные им тексты Е. Чичаевой «Мы построим танки крепкие (Отрывки из сказа)» и А. Рогожниковой «Крепки дубы да не согнутся…» и «Просьба от престарелых». Конечно, эти записанные А. Гуревичем произведения могут вызвать, с нынешней точки зрения, только улыбку («Наша Родина да любимая <…> Красна Армия да могучая <…> Наша молодежь да счастливая, / Крепки дубы наши правители, / Во главе товарищ Сталин сам, / Стена чугунная – пушки меткие» и т. д.), и, конечно, художественная их ценность была видна и М. К., но… что делать! Других «народных сказителей» в Сибири в то время не находилось. А кроме того, М. К. искренне считал творчество Чичаевой заслуживающим внимания. Уроженка Ачинского района Красноярского края, открытая в 1927 г. М. В. Красноженовой, Чичаева хранила в своей памяти множество народных сказок и песен и охотно их исполняла. Еще до войны ее записывали, помимо Красноженовой, С. Ф. Савинич и А. В. Гуревич[45]. Правда, к концу 1930‑х гг. сказы Чичаевой все более походили на «новины» Марфы Крюковой.

Конференция завершилась, ее участники разъехались, а М. К. продолжал нести свою преподавательскую нагрузку в университете и пединституте. Своей ученице Ирине Лупановой[46] он рассказывал 6 апреля 1943 г.:

В этом году у меня работает два семинара – один факультативный (на втором курсе) по фольклору и один по литературе – на 3‑м курсе. Семинарами своими я очень доволен, некоторые доклады доставили мне большое удовольствие. Есть, наконец, два кружка: фольклорный и литературный[47] – последним фактически руководит преподавательница зап<адно>евр<опейской> лит<ерату>ры О. И. Ильинская – прекрасный руководитель и прекрасная преподавательница.

Словом, объективно расценивая иркутскую атмосферу, я мог бы смело рекомендовать Вам приехать. К этому следует прибавить наличие в Иркутске научного Об<щест>ва, где часто бывают доклады, – а вот несколько дней тому назад мы закончили большую и довольно интересную конференцию по фольклору (м<ожет> б<ыть>, слышали о ней по радио или читали в «Известиях»?). Работает в Иркутске и несколько театров (опера, драма, оперетта, тюз)[48].

В январе 1943 г. Комитет по Сталинским премиям в области науки, военных знаний и изобретательства обнародовал список произведений, выдвинутых в начале войны на премию 1943 г.; среди них было несколько историко-филологических работ, в том числе «История русской фольклористики», еще не опубликованная, но уже одобренная и принятая к печати. В. Ю. Крупянская забрала в Учпедгизе экземпляр первого тома и передала (вместе со вторым, находившимся у нее дома) в Комитет по премиям, который, в свою очередь, направил рукопись на отзыв рецензентам. Один из них, И. Н. Розанов, сообщил М. К. о своем впечатлении (письмо от 4–6 марта 1943 г.):

Отзыв писал целый день не отрываясь. Не нашел никаких недостатков. Говорю, что этот труд – гордость советской науки, что сопоставлять можно только с «Историей русской этнографии» Пыпина и т. д.

И действительно, молодец Вы, трижды молодец!

Очень хотелось бы, чтобы Вы прочли мой отзыв, а главное, чтобы Вы получили Сталинскую премию. И пусть Вы будете первым литературоведом, получившим ее (69–28; 18–18 об.).

Иркутские коллеги и студенты заранее готовили чествование лауреата. М. К. и Л. В. также надеялись на успех: получение Сталинской премии могло бы существенно