Читать книгу - "Сказки, мифы и легенды восточных славян - Александр Сергеевич Фаминцын"

class="p1">Наконец, похотливая природа Тура, как олицетворения обусловливаемой в природе припекающею силою солнца похоти и плодородия, выражается наглядно в вышеприведенной семицкой песне о «Тype – удалом молодце», вызывающем девицу «на травке побороться»; песня эта поется в Великой Руси в праздник «Семика», т. е. в то самое время, когда на западе празднуются «Туры» и «Турицы», а на юге (также в восточной части области, занимаемой словаками, и в Белой и Малой Руси) – «Русалия».

На следующей за Русальной, «Всесвятской» неделе, чествовалось в России проводами и погребением отживающее свой век солнце, в лице старика-Ярила, главным атрибутом которого, как мы видели, был фаллос – атрибут, свойственный Дионису, Приапу, Либеру.

Кроме быка и фаллоса, в процессиях, совершавшихся в честь Диониса (и Либера), наиболее важную роль играл еще козел, обычное жертвенное животное в честь бога весеннего плодородия и вина. Известно, что Дионис в разных греческих культах воображался и изображался в виде молодого козла, эмблемы похоти и плодородия. Козел и баран издревле в этом смысле играли важную роль и в культах Гермеса и Афродиты у греков, Фавна и Юноны Люцины – у римлян. В Риме, в середине февраля, следовательно, перед наступлением нового года, отправлялось торжество Лукперкалия, в честь волчьего пастыря Фавна, названного Луперкус (от lupus – волк). Празднество начиналось жертвоприношением козла и жертвенной трапезой, после которой Луперси, служители Фавна, называвшиеся также креппи, т. е. козлы, опоясывали обнаженное тело свое шкурами убитых жертвенных козлов, брали в руки ремни, вырезанные из прочих таковых же шкур, и в таком виде бегали по улицам Рима. Римские женщины толпились на пути бежавших «козлов», которые ударяли их ремнями своими по ладоням. Это должно было способствовать плодородию ударяемых. Известна древняя легенда о том, что бесплодные сабинянки, впоследствии сделавшиеся родоначальницами римского населения, обратившись с мольбою к Юноне Люцине в посвященной ей роще, услышали голос оракула из вершины деревьев: козел должен был коснуться спины бесплодных жен. Тогда прорицатель заколол козла, нарезал ремни из его шкуры и ударял ими по спинам женщин, которые затем, с помощью Юноны, и забеременели. Легенда эта вполне разъясняет оплодотворяющее значение ударов, которыми римские «козлы», во время обрядного бега своего, наделяли встречавшихся им на пути женщин. Сходное значение имел козел (и коза) и в святочных обрядах славян. Козел (или коза) принадлежит к главнейшим фигурам нашего народного святочного маскарада, в чем нельзя не видеть остатка его обрядного значения. И действительно, во многих местах до нашего времени соблюдается обычай, на святках (в день Рождества, преимущественно же накануне или в день нового года) водить по селению и даже вводить в хаты козла или козу (подобно тому, как вводят быка – тура). В Галицкой Руси на первый день Рождества гадают по первому пришедшему в дом гостю о будущем счастье или несчастье всего дома, а потому стараются, еще до прихода гостей, ввести в избу какую-нибудь скотину, которая, по-народному поверию, приносит с собой счастье. В Сербии, в Банате, в первый день Рождества входит в хозяйский дом пастух с овцой. Его, как приятного гостя, хозяйка дома посыпает хлебными зернами и наделяет подарками. Обхождение домов и селений с домашними животными местами заменилось шествием одного пастуха, поющего обрядные песни, высказывающего при этом добрые пожелания и за то щедро награждаемого хозяевами домов, как, напр., у чехов и словаков; местами оно заменилось маскарадными шествиями с козлом или козой, в честь которых поются обрядные песни, как, напр., в Белой и Малой Руси: в западной Болгарии также существует обычай водить наряженного козой. В Чехии 12 декабря, в день св. Лючии, соответствующий нашему празднику Спиридона Солнцеворота, св. Лючия шествует по домам, наряженная козой. В поучении митрополита Даниила, между прочим, говорится о необходимости запрещения водить «медведи или иные некие таковые животные», и далее: «но ниже в обличие игрецев и ликствеников или козлогласовая ходити». В русских колядках из юго-западного края встречаются колядующая теличка, колядующий баран. Местами, как, напр., в некоторых великорусских губерниях, песни о святочном козле или козе поются колядовщиками даже вовсе без козла, свидетельствуя о древнем, ныне уже утратившемся обряде водить приносящую обилие и счастье в дом скотину. Наконец, тот же обряд оставил следы в распространенном повсеместно у славян обычае к Рождеству и новому году приготовлять обрядные печения в образе домашних животных. Баран с золотыми рогами (ср. выше златорогий тур), появляющийся на небе, накануне Рождества и видимый тем, кто в этот день постился, известен словакам. Златорогий баран упоминается и в моравских песнях. Обо всем этом я подробнее буду говорить в другом месте.

В грамоте царя Алексея Михайловича 1649 г., направленной против святочныхи грищ, называемых в грамоте «сборищами бесовскими», читаем: «В навечерие Рождества Христова (в Москве) кликали многие люди Каледу и Усень». В другом памятнике от того же года («Память верхотурского воеводы Всеволожского») упоминается не Усень, а Таусень. В Муромском уезде, в святочных песнях также припевали: «Коляда Таусень». Припев этот соответствует общеупотребительному припеву «Коляда Овсень» и, вероятно, произошел из слития старинного названия «Усень» с союзом та, означающим и: «Коляда та Усень», а затем, когда утратилось первоначальное значение Усеня, имя это удержалось в искаженной форме Таусень. В дополнении к Судебнику) читаем о запрещении сходиться на мирские игрища: «Коледы бы и Овсеня… не кликали». Мы увидим далее, что слово это в форме Усинь было известно на Руси уже в XI столетии и в том же самом виде до сих пор живет в устах латышей. Усень (Таусень) несомненно то же, что наш современный ABСЕНЬ, встречающийся в святочных песнях под разными названиями: Авсень, Овсень, Говсень, Тоусень, Баусим и т. п. Авсень же, как тотчас увидим, ныне есть не что иное, как святочный (точнее новогодний) козел (или коза), представитель возрождающегося весеннего солнца, подателя плодородия: его водят по селу на святках, подобно тому, как в древние времена водили козла при чествовании Диониса. Козел в торжестве в честь Диониса носил на себе виноград и смоквы, наши же новогодние «посыпальщики», ныне обыкновенно являющиеся уже без козла, приносят и рассыпают по полу хаты хлебные зерна. Впрочем, в Малой Руси иногда еще один из посыпальщиков бывает наряжен козой. Овсень, по словам святочных песен, ходит, гуляет по веселым теремам, он торжественно въезжает вместе с новым годом:

Ой Овсень! Ой Овсень!

Походи, погуляй

По святым вечерам,

По веселым теремам.

Ой Овсень! Ой Овсень!

Посмотри, погляди,

Ты взойди, посети

К Филимону на двор…

В другой песне: