Читать книгу - "Демон, которого ты знаешь - Айлин Хорн"

навязчивому преследованию чаще прибегают мужчины, а жертвами этого правонарушения чаще становятся женщины. И все же в среднем в одном из десяти случаев преследуемым является мужчина, а досаждает ему женщина. Поскольку я продолжала работать в контакте со службой условно-досрочного освобождения, мне предстояло оценить состояние женщины-заключенной, входившей в число таковых, которую вскоре должны были выпустить на свободу.

Тот первый контакт с Лидией был чем-то вроде приветствия – скорее жестом вежливости, нежели встречей, в ходе которой должны были произойти осмотр и оценка состояния заключенной. Ее ходатайство об условно-досрочном освобождении только что было удовлетворено, так что Лидии в скором времени действительно предстояло покинуть тюрьму и выйти на волю. Я решила встретиться с ней, чтобы познакомиться, – как-никак нам предстояло пять или шесть сеансов совместной работы за пределами тюремного комплекса. С просьбой провести их ко мне обратились сотрудники службы условно-досрочного освобождения. Я написала Лидии о том, что такая просьба поступила, и объяснила свою роль. В частности, я сообщила, что моя задача состоит в том, чтобы оценить вероятность совершения ею нового аналогичного преступления, а также помочь самой оставаться в безопасности; для этого мне нужно будет с ее помощью выявить корни и причины совершенного ею правонарушения, изучив ее жизненный опыт, особенности личности и способность противостоять стрессу. У меня сложилось впечатление, что никто из тех, кто уже работал с Лидией, не испытывал серьезного беспокойства по поводу того, что она может быть чем-то опасна для окружающих. В конце концов, был только один человек, к которому она могла испытывать негативные чувства.

Два года назад Лидия, которая до этого жила совершенно обыкновенной, безукоризненной с точки зрения соблюдения закона жизнью, внезапно развязала целую кампанию травли в отношении своего психотерапевта, доктора Дабл-ю, угрожая ему, его семье и имуществу. Полиция вмешалась и вынесла Лидии предупреждение, а доктор Дабл-ю обратился в суд, который стал выносить в отношении его защитные предписания. Эти судебные решения, призванные не допустить физического контакта между потенциальным преступником и его предполагаемой жертвой, весьма часто используют в случаях семейных конфликтов, чреватых физическим насилием. Нарушение таких предписаний предполагает штрафы или другие санкции – в зависимости от обстоятельств. В случае если подобные нарушения носят злостный характер, возможны предъявление обвинения в совершении уголовного преступления и тюремное заключение.

Как и многие преследователи, Лидия игнорировала судебные запреты и ограничения и продолжала свои противозаконные действия, пока ее в конце концов не арестовали. Она признала себя виновной в травле и запугивании. За последнее десятилетие наказывать за подобные преступления в Соединенном Королевстве стали строже, но поскольку дело происходило как раз примерно десять лет назад, она получила три года тюрьмы и из них отсидела два. После этого было решено, что она может провести остаток срока в режиме условно-досрочного освобождения. Ко мне ее направили, помимо всего прочего, для того чтобы она могла получить некую дополнительную моральную и психологическую поддержку, – моей задачей было в том числе помочь ей адаптироваться к жизни на свободе. Она не была обязана участвовать в сеансах психотерапии, но мне сказали, что как только такая возможность была ей предложена, женщина сразу же согласилась. Я решила, что это дает повод надеяться, что она будет рада помощи с моей стороны и станет доверять мне. В коротком сопроводительном письме, которое я получила, сообщалось, что Лидия, находясь в тюрьме, посещала групповые занятия в рамках специальных программ – вроде тех, на которые ходил Ян (хотя те были предназначены для занятий с заключенными, совершившими сексуальные преступления). Цель подобных программ – добиться того, чтобы преступники лучше понимали, как их жертвы воспринимают случившееся с ними. Так что общение со мной было для Лидии не первым контактом с психотерапевтом после того, как она попала в тюрьму. Другое дело, что, насколько мне было известно, для нее это был первый опыт общения со специалистом один на один за все время пребывания за решеткой – в последний раз такой контакт был у нее со специалистом, которого она выбрала в качестве жертвы.

Общаясь со своими пациентами, я привыкла, с одной стороны, не торопиться с выводами, а с другой – обращать внимание на самые тонкие нюансы первого впечатления, как позитивные, так и негативные. Во время нашей первой встречи Лидия действительно казалась образцом спокойствия и безмятежности. Поэтому мне было трудно представить себе, что эта женщина могла запугать кого-то до такой степени, что человек обратился в суд, чтобы защититься от нападок. В ней определенно не было ничего такого, что наводило бы на мысль быть осторожной, пусть даже объектом маниакальной зацикленности Лидии был ее психотерапевт, мужчина, и все началось с того, что она почувствовала к нему романтическую привязанность. Она не испытывала интереса ко всем психотерапевтам, так же как Яна в сексуальном отношении интересовали не все дети. Как и при совершении большинства преступлений, связанных с насилием или угрозой его применения, в данном случае присутствовал личный момент.

Впоследствии я пыталась припомнить, не были ли реплики Лидии похожи на отрепетированные. Однако когда мы с ней встретились, я лишь обрадовалась тому, что она так охотно разговаривает со мной. Нашу беседу я начала с нескольких общих вопросов, касающихся совершенного ею правонарушения и ожидавшего ее условно-досрочного освобождения. Да, на суде она признала свою вину, это верно. Теперь же, сказала Лидия, то, как она вела себя в прошлом, представляется ей «ужасной ошибкой». Она говорила об этом так, словно речь шла о некой бытовой оплошности или неправильной парковке. Я решила попробовать упомянуть имя жертвы, чтобы посмотреть, изменится ли у нее тон. Думала ли она о докторе Дабл-ю и не возникнет ли у нее искушения снова войти с ним в контакт после выхода на свободу? Не успела я договорить, как Лидия упреждающим жестом подняла ладонь, словно не хотела допустить даже возникновения у меня подобной мысли. Тон ее стал серьезным, в голосе зазвучали нотки печали.

– Ах, вы о нем. Я не собираюсь с ним общаться. Конечно нет. Я знаю, что это не разрешается. И я так ценю вашу помощь, доктор. Честное слово, не хочу больше попадать сюда – никогда в жизни.

Я поинтересовалась, какие вообще у Лидии планы. Ей ведь предоставят временное жилье в недорогой гостинице, верно? Собеседница сказала, что вообще-то у нее есть квартира, за которой, пока она сама находилась в тюрьме, присматривал ее друг, и она собирается поселиться там, как только съедут люди, которые ее снимают. Я невольно отметила про себя, что Лидии повезло: примерно половине женщин, освобождающихся из тюрьмы, некуда идти, и они