Читать книгу - "Демон, которого ты знаешь - Айлин Хорн"

Мой собеседник не пожелал этого делать. При этом язык его тела был прямо-таки классической иллюстрацией того, что выполнять мою просьбу он не хочет: Ян скрестил руки на груди и вскинул подбородок словно упрямый ребенок.

– Здесь не о чем рассказывать, – заявил он.

– Совсем не о чем? – мягко уточнила я.

Ян решительно помотал головой. Все, казалось, говорило о том, что он действительно не намерен посвящать меня в детали своего брака. Но в следующий момент он негромко произнес:

– Я подвел ее.

Затем мой собеседник заговорил торопливо и довольно сбивчиво, в общих чертах рассказывая о том, какими были первые годы их совместной жизни, когда они пытались обзавестись собственным домом и планировали рождение детей.

Нельзя сказать, что Ян был многословен. Он не пытался лицемерить или жалеть себя и говорил с таким отрешенным видом, словно речь шла не о нем, а о жизни какого-то другого человека. Он рассказал мне, что, когда умер его отец, им с Шейлой досталась небольшая сумма денег. Его жена в это время получила повышение на работе, и супруги договорились, что Ян останется дома и какое-то время побудет в роли домохозяйки. Особенность новой должности Шейлы состояла в том, что ей приходилось пару дней в неделю работать допоздна. Я поинтересовалась у Яна, беспокоило ли его это и то, что они с Шейлой стали видеться и общаться гораздо меньше, чем раньше. Мой вопрос его озадачил, словно подобные мысли никогда раньше даже не приходили ему в голову. Все хорошо, говорил он жене, желая подбодрить ее, – хорошая работа, хорошие деньги. Ян гордился супругой. И все же он признался, что со временем его стало раздражать то, что ему приходилось все в большей степени брать на себя заботы о сыновьях. Он не возражал, когда нужно было поиграть с ними в футбол или вместе с детьми приготовить ужин. Но когда приходилось помогать им делать уроки, это давалось ему тяжело, поскольку он и сам никогда не блистал в школе. Он часто ссорился с сыновьями из-за того, что они слишком много смотрели телевизор и играли на компьютере, но при этом скорее готов был сдаться и пойти на поводу у сыновей, нежели отстаивать строгие правила, устанавливаемые женой. Он ненавидел быть «плохим полицейским» и «заниматься всем на свете». В конце концов ему стало казаться, что он превратился в отца-одиночку. Тут я кивнула, чтобы показать собеседнику: мне понятно, как нелегко выступать в этой роли.

– Наверное, тогда все и началось, – сказал Ян и надолго замолчал.

Я терпеливо ждала продолжения, слушая тиканье часов и шелестящие звуки машин, изредка проносящихся за окном по залитой дождем улице. Когда Ян, сделав глубокий вдох, заговорил снова, у меня возникло такое ощущение, словно мы с ним, взявшись за руки, маленькими шажками двинулась к краю пропасти, причем первым шел мой собеседник. Я решила ни за что не перебивать его, а если и попытаюсь что-то сказать, то только чтобы поощрить его к продолжению, если он опять надолго умолкнет.

Началось все со старшего сына, Энди. Ему тогда было одиннадцать. Ян не мог вспомнить, когда у него впервые возникло желание потрогать его. Но в один прекрасный день в его воображении вдруг возникла картинка – рука Яна лежала на пенисе Энди. Ничего подобного в реальности никогда не происходило. Ян ощутил тепло и внезапное приятное возбуждение, которое только усилилось от мысли, что в принципе такое возможно. Где-то в голове у Яна словно заработал сексуальный радар, уловивший далекий, но ясный сигнал вожделения. Это напомнило мне фразу Ивлина Во о «беззвучном сексуальном крике летучей мыши, неслышном никому, кроме меня»[63]. Вначале Ян отмахнулся от этих мыслей, но они раз за разом возвращались и становились все более отчетливыми. Однажды ночью, после того как мальчики улеглись спать, Ян, находившийся в тот момент в комнате один (Шейла в очередной раз задержалась на работе), принялся мастурбировать, удерживая в сознании столь настойчиво возникающий образ, и при этом представлял себе, как Энди улыбается ему чудесной, поощряющей улыбкой.

Затем Ян представил в такой же ситуации Хэмиша, которому было девять лет, и принялся фантазировать о том, как они могли бы провести время все втроем, трогая друг друга, и это возбудило его. Мысль о том, что он может сделать это не в воображении, а в реальности, все сильнее овладевала им. Поначалу, думал он, Энди, возможно, сочтет прикосновение случайным. Ян уже много лет не присматривал за мальчиками, когда они мылись, но теперь принялся сопровождать их в ванную комнату, когда они готовились ко сну. В ванной он стал играть с ними в морской бой – из-за того, что в этой игре брызги летели во все стороны, мать никогда бы им этого не позволила. Затем он предложил сыновьям вместе сыграть в игру под названием «субмарины и акулы», во время которой мальчики находились в воде, а сам Ян сидел на краю ванны. Он рассказал мне, что сыновья очень полюбили эти забавы и вместе с отцом наслаждались ими всякий раз, когда матери не было дома. Втроем они устраивали в ванной комнате настоящий кавардак, забрызгивая пол и стены водой и мыльной пеной. Мальчишки при этом радостно хохотали и взвизгивали. К тому же отец не требовал от них обязательно вымыть волосы и почистить зубы. К этому моменту я уже могла ответить на некоторые возникавшие у меня ранее вопросы (разумеется, мысленно, не вслух). Я прочитала достаточно судебных протоколов и к тому же не раз слышала похожие рассказы во многих других случаях, касавшихся других людей. Сценарий неумолимо развивался в сторону своей жестокой концовки.

Когда Энди впервые почувствовал прикосновение отцовской руки к своему пенису, мальчик, как он объяснил офицеру полиции, специально обученному работе с детьми, подумал, что это случайность. Он постарался не думать об этом, но прикосновения стали повторяться снова и снова. Сначала Энди было смешно, потом он стал чувствовать себя неловко, смущаться. Ребенок не мог понять, что и зачем делает его отец. Он слышал в школе от своих товарищей о том, что между людьми бывает секс, и даже видел кое-что на эту тему в Интернете, когда был в гостях у своего лучшего друга. В результате Энди стал беспокоиться – не гомосексуалист ли его отец? А может, это он сам – гей? Но так или иначе речь шла о его отце, так что ни о чем таком даже помыслить было нельзя. Потом Энди увидел, как отец делает то же самое и с его младшим братом, Хэмишем. Братья немного поговорили об этом ночью,