Читать книгу - "От «Черной горы» до «Языкового письма». Антология новейшей поэзии США - Ян Эмильевич Пробштейн"

допросить ее, на манер Лисия, но пал жертвой сладкозвучного и медоточивого качества слов своих и обронил семя. Но это, несомненно, было подтверждением того, что он прочитал о том, что сказал другой в его диалоге с молодым человеком, который только что что-то услышал и мог повторить это только так, как он это запомнил. Ах, эти ораторы знают, что вспоминают, – подумал он – и знают то, что они знают. Знать – это лучше, чем записывать, и, должно быть, удовлетворенный этим признанием, он заснул и увидел во сне Джехути, властного Ибиса с чернильным клювом, сеятеля снов среди диалектиков и риторов.1981 Руслан Миронов

Аналогия Иона

Давиду БРОМИДЖУ

«Если бы мир, отказавшись от красоты, оставался только скопищем равновеликих однообразных валунов, в нем так и не было бы повторений».

КьеркегорI

И это было бы первым словом, и первый смог бы произнести его.

Трудно не любить философию, извлеченную из кресел и плит энергия мысли постепенно становится предложением, а позже вы встречаетесь за обедом.

Они прибывают в Брик Хат как если б аэропорт был закрыт ввиду землетрясения, он его едва ощутил под ногой что ему нужно: еда, или название?

Следуя письму смутный призрак в зеленом на миг заполняет экран и умирает затем.

Наверх в Соному, вниз в Л. А., обратно в Мидвест, в Вайоминге она изучает закон, по которому судопроизводство не отправляется дважды в том же месте.

Что скажет он исходя из этих правил ты выказываешь интерес к тем, кто не заслуживает внимания и особого энтузиазма.

Круг – это дом, это мера, это карта, это небо.

Бумага облекает камень, камень тупит ножницы, ножницы режут бумагу, и ты можешь писать их, достигая того же эффекта.

Он достиг материальности, ее объяснит лишь одна метафизика.

Они стали друзьями мимезиса, где каждый приписывает себе имя другого.

Он писал из желания подняться над историей, одной стопой в Адриатике другой в Лаго ди Гарда, покуда солдаты верстали свой путь предательскими горами типографических ошибок и ложных этимологий.

Другие новости должны были повлиять на судей.

Чтобы различить пенис и фаллос он записал имя отца в блокноте, а затем вырвал страницу.

Постепенно, собирая по лавкам старья части всевозможных настольных игр, он создавал новые объекты, используя ненужные правила, исключив лебедей, все-все яблоки, все золотые шары, что были актерами правил.

На севере, на юге, на западе, на востоке, как всегда есть направление на.

Мнение гласило о тщетности усилий в достижении неотъемлемой и непрерывной реальности.

И все-таки мы пребываем в уверенности, что зубная паста и майонез никогда не встретятся в одном предложении.

Знакомая история – любовник ищет утешения, ничто не подходит, запой он – будет услышан, а осенние ветры гитару схоронят его под ворохом листьев, и т. д. и т. п.

Землетрясение послужило предупреждением что на очереди Глендейл и аэропорт Бербанка.

Они решили проблему бездомных придя к выводу что в их положении необходимо защищать свободу выбора не входить в дом.

Он продолжал вожделеть и после хорошего гамбургера.

Ты можешь легко стереть эти ошибки – означает – ты можешь легко стереть эти ошибки.

Каждое утро, пока поднимается туман и окна распахивают соседи, город медленно раскатывает свою карту от холмов вниз к заливу.

Эпос – не холодная история, писал он slash[287] пишет он.

И тогда восходит наша династия меж нехваткой нефти и нефтяным пресыщением будет записано где-то.

Он тратил время, опустошая преподнесенные факты, ибо так только мог выразить замешательство отсутствием вопрошания.

Решетка распадается там, где S встречается с А, но это и старейший городской перекресток.

II

Брошюра уточняет проект, но что уточняет проект?

Шум (неопределенных размеров город, восторг объектов налогообложения) доставки заглушает клавесин.

Теперь можно поразмышлять о безусловном династическом покое, грядущем с пенсией.

В одном из проектов подразумевалось срубить дерево, чтобы открыть центр звукозаписи, дерево, обшитое сталью с вживленным динамиком, наигрывающим местное кантри.

Пока ты пренебрегал вопросами структуры, что-то могло быть сказано впервые, в конце концов культура была заменима.

Тебя занимают уместные случаи, когда думание вообще возможно (на месте, в мыслях, вслух) и тебе представляется тот же самый предмет.

Он водружает над головою портфель и досчитывается до невообразимых чисел.

Сначала он представлял себе мир как формы открытые в книге Оз, а позднее как геометрическую теорему, был пуст, мог содержать что угодно.

Можешь вообразить себе начало мира с того, как однажды они пересекают Красное море или, скажем, тот, подражающий диаспоре как таковой, однако ученые убеждены, что воды расступились естественным образом, создав другой мир, объединивший два предыдущих.

Другой проект касался серии столбов, подобных Стоунхенджу и ставших теперь популярным местом для пикников Канцлера.

Его комментарии на полях в половом отношении были нейтральны, но она удивлялась, когда перо переставало быть таковым.

Отступники, в осторожно выбранных выражениях предъявляли решения формулировок, снабженные картинками, просачивались в прессу, намекая на бессилие власти.

Идея фотографий нравилась ему больше чем сам продукт, он оправдал свое отвращение чтением новинок.

Он пытался привлечь внимание к серии опубликованных опровержений, ибо то, что он подразумевал под А, было не тем, что он подразумевает теперь.

До сих пор их новые преимущества определялись напастью дубового червя, что хоть и не погубило деревья, все же оставило часть структур напоказ будущим поколениям.

Он упоминался в хитроумных контекстах, а так как сказанное было невнятно, ощущал, что нужно освободиться, если не от чувств, то хотя бы от грамматики.

Туда, сюда, наверх, вперед, на север – всегда остается указание назад.

Ошибку программы устранял человек в задних комнатах дома, в прихожей слушали Битлз, вслушиваясь в слух, она не могла сосредоточиться на клавиатуре.

Критик был столь известен, что его статья вынудила Сати натурально схватиться с ним на Понт Неф.

Только пристальное наблюдение за белками, снующими по крышам, управляет течением фраз.

«Повествование» – это и «весть», слово недвусмысленно на этот счет.

IIIЕсли добавить жарутри как тричеловек отмеченный человекомнеубедительнои женщина плыветпросто открытотогда появляется Франциянеподвижновполне уместновозвращается по водамарфа флейта жарагнут горизонт отне отвечаютвсеобъемлющая ясностья взял эту картинкупросторное стекло заливаили ограниченное преимуществознак теплеетскольжение сквозь чрезмерносопрано ледяной колонныон пишет за столомденверская Тоскатуда и отсюдахватало терпенияптицы на палубея расквиталсяогромные колоннады колоннкак если бы вода моглаохладить поддончетыре присваивает девятьзаставив трепетатьтаков онтолкует понемногувещь убедительнаячетыре плюс что-то ещелист поврежден и все жеиллюзия распадапыл охлажденныйспасибо не хочуи новизна заметнапрогресс сдерживает рукоятьи это напоследок.IV

СОКРАТ. Иону привет! Откуда ты теперь, завидный рапсод?

ИОН. Из Эпидавра, где я опять выиграл состязание.

СОКРАТ. Знаешь, завидую чтецам, всегда прекрасно одеты, околачиваются с поэтами, прежде всего с Гомером, чьи стихи чудесны, а мысли столь возвышенны.

ИОН. Ты прав. Не знать Гомера – не знать ничего.

СОКРАТ. Так не украсишь ли ты его немного в наших глазах?

ИОН. Как же! Недаром венцы, фанфары, лавры и притирки украшают мою голову! Ты прямо в точку.

СОКРАТ. Я лишь тупой провинциал, косноязычие мое малого стоит, но скажи одну вещь, не кажется ли тебе, что все поэты говорят одно и то же? Почему