Читать книгу - "Мир-фильтр. Как алгоритмы уплощают культуру - Кайл Чейка"

их книг, ровно так же, как музыканты 2000-х годов сталкивались с пиратством на файлообменном сервисе Napster; это хорошо описал историк Орландо Файджес в своей книге “Европейцы”.) Но в качестве модели распространения культуры в том виде, в котором она существовала в 2000-х годах, я не могу придумать ничего лучше, чем экосистема форумов и файлообменников. Это моя Александрийская библиотека. Ранняя эпоха интернета была гораздо менее опосредованной средой сарафанного радио, где специализированные знания передавались от одного человека к другому, помогали постепенно создавать группы и сообщества, сливались в целостную культуру, которую тем не менее можно было постичь.

Должен признаться, что мое восхищение этим периодом отчасти продиктовано ностальгией. Все мы грезим о том периоде юности, когда наше “я” было еще относительно не сформировано, а встречи с искусством обладали ошеломляющей силой. Подростки более открыты для нового опыта, независимо от того, с помощью каких технологий они его получают, и у них есть склонность и время, чтобы позволять себе одержимость, становясь коносьерами-знатоками. Но я осознал, что в тех онлайн-взаимодействиях я весьма ценил то, что они были построены не на автоматических рекомендациях, а на советах от человека к человеку. Кто-то должен был в достаточной степени захотеть сообщить мне о том, что ему нравится, а я должен был в достаточной степени озаботиться тем, чтобы поверить и попробовать. Подобные культурные рекомендации, выражающие одобрение, являются социальными и моральными поступками. Мы говорим друг другу, что нам что-то нравится, точно так же, как пчелы исполняют танец, чтобы передать местоположение особенно урожайного цветка. Сам этот поступок объединяет нас.

Рекомендательные системы – гораздо более абстрактная версия такого обмена. В них алгоритм агрегирует наше поведение в Сети, затем обрабатывает, усредняет и выплевывает обратно для создания шаблонов потребления, которые навязываются другим людям. Маскируясь под ускорение этого процесса, на самом деле он препятствует естественному развитию культуры и вместо этого отдает предпочтение плоскости и одинаковости – той эстетике, которая лучше всего передается по сетям цифровых платформ. В некотором смысле эта книга – попытка отбить обратно рекомендации у рекомендательных систем. Мы должны еще больше говорить о вещах, которые нам нравятся, переживать их вместе и создавать свои собственные продуманные коллекции лайков и дизлайков. Не ради тонкой настройки алгоритма, а для нашего общего удовлетворения.

В конце концов, рекомендовать что-то – это профессиональная работа человека. Есть люди, которые работают над тем, чтобы выяснить, с какой культурой нам следует познакомиться и что мы можем оценить – адаптируя свои подходы к данному моменту и расширяя границы того, что считается хорошим вкусом. Вы можете встретить их в бутике, в художественном музее, на радиостанции или за кулисами кинотеатра. Этих профессиональных рекомендателей называют кураторами. Они следят за тем, чтобы люди уделяли внимание тому, что его заслуживает. Они выполняют работу по контекстуализации и знакомят нас с новым, чтобы мы избегали однообразия. Они направляют наше потребление. Хотя это слово, возможно, используется в Сети слишком часто, на самом деле нам нужно больше кураторства – культивирования и развития личного вкуса.

Сила кураторства

Курирование начинается с ответственности. Согласно словарю 1875 года, словом curator именовали должностных лиц в Древнем Риме до правления императора Августа, начавшегося в 27 году до н. э. Они управляли различными аспектами жизни города: существовали кураторы реки Тибр, закупки продуктов питания, акведуков, по которым в город поступала вода, проведения общественных игр. В переводе с латыни curare означает заботиться, а curatio – внимание и управление. С течением веков значение этого слова становилось все менее мирским и более духовным, но все равно оставалось связано с присмотром и заботой. К XIV веку существительное curate означало религиозного наставника. В написанной на английском языке “Книге общей молитвы” 1662 года курат – это помощник приходского священника, наставляющий прихожан и пекущийся о “лечении”[93] их душ, то есть о заботе о них. По крайней мере с середины XIX века слово “куратор” стало обозначать управляющего музеем и его коллекциями, будь то произведения искусства или исторические артефакты, – управляющего предметами, а не людьми.

Этимология слова намекает на важность кураторства не только как акта потребления, демонстрации вкуса или даже самоопределения, но и как акта заботы о культуре, строгого и непрерывного процесса. Во второй половине XX века появились кураторы-знаменитости – влиятельные законодатели вкусов, чей выбор влиял на коллективный вкус их эпох. Начиная с 1932 года одной из фигур, ответственных за популяризацию эстетики модернистского дизайна, являлся Филип Джонсон, первый куратор Музея современного искусства в области архитектуры (этот раздел финансировала его семья). Выставляя в пространстве музея суровую индустриальную мебель Людвига Миса ван дер Роэ и других мастеров, которая на первых порах выглядела шокирующе, Джонсон постепенно сделал ее удобоваримой и пристойной в глазах публики. В 1960-х годах уроженец Бельгии Генри Гельдзалер трудился куратором отдела американского искусства в Метрополитен-музее, постепенно сосредоточившись на живых художниках, что в то время было редкостью для таких учреждений. Гельдзалер использовал свое положение для поддержки художников ранней эры поп-арта, включая Энди Уорхола и Дэвида Хокни (своих близких друзей), а также таких художников, как Роберт Раушенберг и Джаспер Джонс. (Работа куратора всегда в некоторой степени личная, но Гельдзалер пошел дальше, чем большинство его коллег.) Кричащие и банальные особенности поп-арта поначалу шокировали зрителей, но куратор помог придать ему контекст, отстаивая значимость этого движения, и к моменту ухода Гельдзалера из Метрополитен-музея в 1977 году оно уже являлось общепризнанной частью художественно-исторического канона.

В те десятилетия происходило “возвышение куратора как творца”, как выразился исследователь музейного дела Брюс Альтшулер в своей книге “Авангард на выставках”, вышедшей в 1994 году[94]. В конце XX и начале XXI веков мы оказались свидетелями появления целого ряда кураторов-знаменитостей, среди которых можно выделить Ханса Ульриха Обриста и Каролин Христов-Бакарджиев. Они действуют в международном масштабе, как дипломаты без портфеля, и работают в разных учреждениях, появляясь в каком-нибудь музее или галерее, чтобы организовать выставки, отражающие их личные убеждения и текущий момент. Практика кураторства превратилась в стратегию утверждения и восстановления заметности в мировом масштабе. Нигерийский куратор Оквуи Энвейзер организовывал такие крупные выставки, как Magiciens de la Terre (“Волшебники земли”) в 1989 году и Documenta[95] в 2002 году (эта немецкая выставка современного искусства проходит раз в пять лет). На этих выставках Энвейзер размещал работы художников из стран, обойденных вниманием, рядом с уже известными именами мира западного искусства, убедительно показывая, что современное искусство – это глобальный обмен идеями: китаец Хуан Юнпин рядом с немцем Ансельмом