Читать книгу - "Жизнь лишь одна - Вера Кушнир"

в греко-католической вере. Он верил в Бога и Христа, но Христос не был его личным Спасителем. Несмотря на это обстоятельство, он был принят как родной. Бабушка осыпала его любовью и добротой, а с дедушкой он мог говорить на духовные темы и задавать бесконечные вопросы, что в конце концов привело его к духовному возрождению. (Я пережила духовное возрождение за три года до нашего приезда в Америку, когда мне было 20 лет.) Старики были безгранично терпеливы не только с моим мужем, но со всеми нашими неверующими или приближающимися к вере друзьями. “Твои друзья — это наши друзья”, — говорили они, когда мы представляли им кого-нибудь нового как своего друга или подругу.

Сильное впечатление на нашем сердце оставил тот тон, которым бабушка произносила имя Иисуса. Она вкладывала так много нежности в это имя, что оно всегда звучало как имя очень любимого существа. Она никогда не употребляла имени Спасителя легкомысленно или неуместно, и со временем мы все научились этому у неё.

Ни дедушка, ни бабушка никогда не пропускали возможности поделиться своей верой в Христа с другими. Как бы боясь, что случай засвидетельствовать о Нём может не повториться, они заводили речь о Нём прямо с ходу, как говорится “с места в карьер”. И это тоже послужило всем нам полезным примером для подражания.

В виду того, что дедушка часто бывал в разъездах и отлучках, бабушка выработала привычку поддерживать его и Миссию в своих молитвах. В его отсутствии она сама проводила молитвенный час с работниками Миссии.

Она читала им отрывки из Библии или коротенькие проповеди дедушки, а потом все вместе молились. Сама она читала Библию несколько раз в день, а вечером долго молилась на коленях. Она делала это до глубокой старости, хотя стояние на коленях было для неё нелёгким упражнением из-за покалеченного во время последних родов бедра (последним ребёнком Розенбергов была Мария Слорт).

Самыми трогательными были для меня лично (и, думаю, для всех членов нашей большой семьи) семейные общения во время праздников, дней рождения или посвящения новорождённых. На Рождество бабушка наполняла маленькие мешочки сладостями, сухими фруктами и орехами и сама раздавала их малышам, сидя на невысоком стульчике под сияющей разноцветными огнями ёлкой. Мы пели рождественские песни и слушали бессмертную повесть о рождении Христа в Вифлеемских яслях, прочитанную нам дедушкой, когда он бывал дома, или кем-нибудь другим, когда его не было. Потом все садились за огромный овальный дубовый стол, чтобы разделить праздничный ужин. Старики всегда сидели в возглавии стола, и дедушка громко молился, тоном подчёркивая всё главное, что имело отношение к празднику, и славил Бога за обильное благословение своей разросшейся в Америке семьи.

Мы приносили в дом Розенбергов каждого новорождённого младенца, и дедушка сам благословлял и посвящал всех их. Если деда не было дома во время рождения нового младенца, мы все ожидали его возвращения и только тогда собирались всем племенем в доме №252 на С. Диллон Стрит в Лос-Анджелесе, чтобы сам патриарх семьи совершал посвящение. Он брал на руки принесённого малютку, держал в ладони, как в чашечке, его малюсенькую головку, величиной с апельсин, и произносил такие глубокие и трогательные благословения, каких я никогда больше не слыхала ни от кого. Все наши дети были посвящены Богу таким незабываемым образом.

Дедушка Леон был посвящённый своей семье патриарх еврейской традиции.

С незапамятных времён он владел фотоаппаратом, а потом и киноаппаратом. Он произвёл сотни семейных снимков и множество бобин6мм киноплёнки. Перед его домом в Лос-Анджелесе, после семейных встреч, нас нередко собирали на переднем газоне для очередных съёмок и заставляли “двигаться”, так как на этот раз дед снимал “кино”, добавляя к своим архивам ещё один документальный фильм.

Эти старые собранные вместе и перенесённые на видеоплёнку фильмы, сделались семейной реликвией. Просматривая её, наши сорокалетние дети опять видят себя учащимися ходить на кривых нетвёрдых ножках, верхом на деревянной лошадке во дворе, на качелях или толкающими деревянную детскую “косилку” по газону за своим папой. Этот неоценимый вклад дедушки Леона в нашу жизнь останется с нашими потомками, когда нас уже не будет.

В Америке Господь подарил нашим старикам ещё 20 благословенных лет полезной жизни и служения. Когда мы приехали в 1949 году, Миссия как раз была занята отправкой в Европу и Израиль огромных контейнеров с помощью. Мы все помогали. Гараж был до потолка набит пожертвованными вещами: одеждой, обувью, одеялами, галантереей и медикаментами. Мы прозвали этот склад в старой традиции парижских домов мод, вроде домов

“Диора” и “Вога”, и пока сами не встали на ноги, все одевались из этого “дома мод”. Такой системы “велфера”, какую мы знаем сегодня, тогда не было, и наши мужчины шли с первого дня на любую работу.

Выбирать без знания английского языка может разве что безумный, поэтому они поступали туда, куда их брали, без всяких вопросов, лишь бы только им что-то платили.

По Своей бесконечной милости и любви Господь подарил Розенбергам заботливую домашнюю работницу (и позже няню) в лице верующей женщины, немки-меннонитки, Елизаветы Вальтнер. Она прожила с ними всё время, пока Миссия оставалась в Лос-Анджелесе и пока они были живы. Она помогала им по дому, кухне и в Миссии, а потом заботливо досматривала дорогих ей стариков, когда они болели и умирали. Её одинокая фигура в чёрном костюме у могилы Фанни Розенберг навсегда врезалась мне в память. Елизавета стояла там, когда все уже начали расходиться.

Когда я положила ей руку на плечо и предложила уехать домой вместе с другими, она ответила сквозь слёзы: “Теперь я уйду на отдых и позволю Господу любить и баловать меня”.

Но не тут-то было. До отдыха ей было ещё далеко. Елизавета уехала в другой штат к своим родственникам и досмотрела там своего слепого брата и ещё несколько стареньких, умирающих родных прежде, чем сама ушла в старческий дом и закончила там свою жизнь.

У Елизаветы Вальтнер не было своей семьи. Она никогда не была замужем и всю свою жизнь служила Богу и ближним. Я верю, что Господь не оставил её без Своего близкого и заботливого присутствия в её последние дни на земле. Фанни Розенберг была для неё не просто хозяйкой дома, в котором она жила и служила, но они были подруги и сестры во Христе. Они читали вместе Слово Божие и молились. У Елизаветы была бескорыстная и жертвенная душа. На моём жизненном пути я не встречала другой такой преданной служительницы Божией.