Читать книгу - "Литература как социальный институт: Сборник работ - Борис Владимирович Дубин"

увеличивает свой тираж, хотя ориентируется преимущественно на специалистов. Удельный вес ведомственной подписки в целом – 15,6%. В тех же регионах распространение имеет такой вид: 1986 г. – 18%, 22,3% и 22,1%; в 1988 г. – 14%, 11% и 14%. Иначе говоря, основные потребители этого научного журнала – индивидуальные подписчики. Доля научных библиотек относительно мала.

Массовые журналы, приближающиеся по типу функционирования к СМК, живут почти исключительно индивидуальной подпиской, рассчитанной на немедленное посемейное потребление. Фактически они не образуют сколько-нибудь значимого информационного потенциала, подлежащего накоплению и хранению (в отличие от толстых или академических журналов, домашние подшивки тонких журналов за прошлые годы – редкость, такая же как газет или ведомственных журналов по искусству или культуре). По этим же причинам они незначимы в отношении книжной культуры. Их функция – рутинизация, адаптированное распространение того, что выработано в других сферах общественной жизни. В этом смысле их потребителей и читателей можно рассматривать как нижний предел систематического распространения книжной или литературной культуры. Дополнительные исследования указывают на то, что вкусы и запросы читателей массовых тонких журналов наиболее рутинны, диапазон их невелик, они сближаются в этом отношении с базовым посетителем массовых библиотек и самым широким покупателем в магазинах. В принципе это читатель того же типа, что и потребитель макулатурной серии, и отличается от него только тем, что макулатурный эксперимент распространен не везде.

Крайне невелика поэтому у журналов такого рода ведомственная подписка, поскольку издания этого вида потребляются посемейно. Например, ведомственная подписка на такие издания, как «Здоровье», «Крестьянка», «Работница», составляет менее одного процента (0,6–0,9%) и меняется в зависимости от региона распространения. Столь же стабильна и велика доля этих журналов, идущих в село; несколько больше она, естественно, у «Крестьянки» – 38,8%, у других – от 24,6 до 27,3%, что в принципе отвечает социально-демографической структуре населения. Иными словами, структура аудитории здесь соответствует в общих чертах структуре населения. Поэтому социальная среда распространения этих изданий обладает превосходной диагностирующей силой и может служить основанием для прогностической оценки масштабов массового чтения, его тенденций и стандартов. Все три эти издания совершенно не идут в розницу, что само по себе важный фактор не только устойчивости аудитории, но и постоянного и равномерного ее роста (действует лишь фактор лимитирования подписки). В принципе, если бы сегодня были сняты лимиты на них и часть тиража была пущена в розничную продажу, они дали бы еще значительное увеличение – на 1–2 млн экз. – и дальше бы не росли, поскольку наступило бы насыщение (колебания определялись бы лишь скоростью демографических процессов). Если же взять только два однотипных и различающихся частично лишь средой распространения («Работница» в большей мере идет в города, а «Крестьянка» – в село и небольшие города), то в сумме они дадут практически больше половины всех семей (38,6 млн экз. совокупного тиража при числе семей в 74 млн), т. е. обеспечат почти полный охват русскоязычного населения.

Рост тиражей этих журналов идет пропорционально распространению в пределах русскоязычного региона общедоступного уровня городской культуры, степени интегрированности в общественные события. Фактически этими журналами создается единая урбано-государственная официальная цивилизация с примерно одними и теми же потребительскими и поведенческими, ценностными стандартами. Характерно, что и темпы их роста очень близки: с 1960 г. их аудитория выросла почти одновременно: «Работница» – в 8,2 раза, «Крестьянка» – в 9,4 раза (несколько отличалась база 1960 г. – 2,4 млн экз. и 2 млн экз.). Сейчас они составляют почти одинаковый объем – 19 750 тыс. и 17 900 тыс. экз. Таким образом, это журналы тотального охвата, что соответствует их интегративной функции. К ним по характеру близок и журнал «Здоровье» (аудитория которого за этот же период выросла больше чем в 22 раза), но по стратегии распространения он несколько более высокий, им охвачена и часть интеллигенции, поскольку в его деятельности отражаются общие процессы рационализации быта, образа жизни, техники воспитания, сексуальных отношений и, главное, – повышение уровня требований к состоянию индивидуального здоровья, большая озабоченность и «технологичность» отношения к нему, связанные с городской, рациональной и технизированной, культурой. В принципе этот журнал несколько больше, чем два предыдущих, распространяется в средних и малых городах. Тираж его в 1988 г. – 16,8 млн экз. (см. Приложение, табл. 5).

Он репрезентирует в опосредованном виде рационально-технологический дух и утилитаризм отношения к здоровью, быту, обществу, характерный для позитивистской периферии культуры, носителем которой является провинциальная во всех смыслах интеллигенция и ориентирующиеся на нее или примыкающие к ней группы. В этом плане журнал – символ рациональной, нормативной упорядоченности нации, урбанной культуры, символического значения динамики более сложных современных центров, адресующихся своей периферии и значимых только для нее.

К журналам такого типа, развитие которых определяется общими факторами – повышением уровня образования населения и урбанизацией, примыкают и некоторые другие массовые издания, дающие такой же профиль распространения и траекторию роста. Это либо аморфные в социально-ролевом отношении журналы (типа «Крокодил»; под этим названием выходит 4 журнала, основной из которых имеет тираж 5,3 млн экз.). В период застоя, как и вся сатирическая линия в культуре, он фактически стагнировал: после быстрого роста в 1960–1970‐х гг. с 1,4 млн экз. до 5,740 его тираж почти не менялся до 1980 г. – рост всего 60 тыс. экз., а к настоящему времени он потерял 8,5% тиража. Устойчиво растут тиражи массовых изданий, ориентированных на дом, быт, дачное хозяйство или досуг. Например, журнал «Приусадебное хозяйство» – приложение к журналу «Сельская новь», имеющему меньший тираж, – дает ежегодный прирост 8,4% (в 1988 г. тираж – 4 млн 850 тысяч). Или более яркий пример – судьба журнала «Рыболов», бывшего приложением к издаваемому Госагропромом СССР журналу «Рыбоводство» (тираж последнего до его закрытия в 1987 г. составлял 110–120 тысяч, тогда как «Рыболов» рос очень бурными темпами – он начал выходить в 1985 г., а в 1986 г. уже имел 692 150 экз., в 1987 г. – 910 тыс. экз., в 1988 г. – 1,1 млн экз.). В данном случае очень наглядна социальная значимость факторов, обусловливающих траектории отчетно-ведомственного издания, с одной стороны, и журнала, опирающегося на интересы любителя, с другой.

Ценности семьи, дома, интимности, воспитания детей, любви и т. п., которые многие годы в нашей стране дискриминировались, не учитывались или подавлялись, сегодня в значительной степени определяют массовое поведение и соответствующий спрос, в чем бы он ни выражался – в спросе на нормы образа жизни, вещи, принадлежащие к этому кругу представлений, или издания. Заметим, что этих изданий крайне мало. В результате подобный спрос частично компенсируется потреблением иного типа литературы. Например, журнал «Общественное питание», в принципе предназначенный для освещения вопросов работы общепита, экономических и организационных аспектов их деятельности, получил гораздо большую популярность с момента, когда он, отвечая на неявные запросы такого рода, стал давать материал о быте, этикете, советы, как сервировать стол, публиковать домашние кулинарные рецепты, короче, заместил собой отсутствующие издания типа «Дом», что через довольно небольшое время обеспечило ему тираж свыше 1 млн экз.

Массовые журналы важны для определения некоторых принципиальных параметров книгоиздательской политики. Они в динамике своих тиражей указывают направление спроса и его предельную величину (даже без учета данного уровня цен). Допустимо с очень высокой степенью уверенности говорить о том, что пределом роста безлимитных подписок может служить тираж (совокупный или ординарный) массовых журналов, которые всегда указывают динамическую нижнюю границу книжной, в буквальном смысле – литературной, культуры, порог письменной грамотности. Ибо границы эти, во-первых, будут определяться не социально-экономической, административной и т. п. структурой населения, а параметрами распространения книжной культуры в пределах языкового ареала (что при подготовке выборок для социологических исследований должно учитываться прежде всего). Во-вторых, поскольку эта среда характеризуется в функциональном отношении воспроизводством давно отработанных, рутинных и потому общепринятых культурных стандартов, ценностей и авторитетов (получая значение исполнительской периферии социокультурного центра – научной, литературной и др. элиты), то степень разнообразия проникающих на эту периферию образцов во всех отношениях минимальна. Здесь всегда будут тиражироваться значения культурного минимума (школьная программа, бывшие модными к настоящему моменту стертые образцы, бытовые справочники и календари, ограниченный набор классики,