Читать книгу - "Демидовы - Николай Демидов"

но на самом деле здесь невооруженным взглядом усматриваются личные мотивы – то ли месть обиженной души, то ли попытка доказать Виниусу и прочим свою незаменимость.

Местные власти, во главе с верхотурским воеводой Александром Ивановичем Калитиным, вместо содействия ставили Демидовым палки в колеса. Воевода вел себя по принципу «Бог на небесах, царь в столице, а здесь я и Бог, и царь». Акинфий Демидов, которого царский указ наделял широкими полномочиями, кланяться воеводе не собирался, да и вообще не считался с ним, верша все дела по своему разумению. Дошло до того, что Калитин отправил в столицу обстоятельную жалобу на Акинфия Никитича, который и железа воеводе не давал, и мастеров своих на сторонние подряды не отпускал, и крестьян местных заставлял лес для заводских нужд рубить, и вообще вел себя несообразно…

В своих владениях воевода Калитин был важной фигурой, но в Москве Никита Демидов, лично знакомый с царем и облеченный высочайшим доверием, имел гораздо бóльший вес. Да и резоны у Демидовых были вескими – по каждому обвинению давалось обоснованное объяснение. В итоге Калитину запретили вмешиваться в дела Невьянского завода и велели удовлетворять все требования его владельцев.

К месту можно вспомнить слова Павла Петровича Бажова: «Врагов у Демидовых действительно было много. В первую очередь недовольными оказались все воеводы, которым Демидовы не только отказали в хабаре и почете, но и дерзко наступили на хвост, заставив пошевелиться с доставкой военного снаряжения, иностранцы, продавцы и предприниматели за резкое снижение цен на железо, служившие на заводах немцы, для которых практика демидовских заводов была зеркалом их нерадения, бесталантности, порой технического невежества и широко развернутого казнокрадства, помещики и родовитая знать, одни – за укрывательство на заводе беглых, другие – из зависти к «этим мужикам», митрополит сибирский – из-за крестьян Монастырской слободы, которая отошла к Демидовым, и из-за беглых раскольников, митрополит предпочитал загонять раскольников в костры самосожжения, а Демидовы забирали их на работу, как и других беглых, даже представитель государственной власти Татищев настойчиво преследовал Демидовых».

О Татищеве ниже еще будет сказано – любопытная с ним вышла история, – а пока что нужно отметить разделение ролей, произошедшее между Никитой Демидовичем и Акинфием Никитичем. Сын ставил дело на Урале, а отец «решал вопросы» в столице. Будучи умным человеком, Никита Демидович не уповал на одно лишь расположение государя, но и налаживал деловые отношения с его слугами, чтобы не получалось как в старой пословице: «Царь гладит, а бояре скребут». Перечень демидовских радетелей открывался ближайшим сподвижником Петра Александром Даниловичем Меншиковым и заканчивался на мелких чиновниках, от которых Никита Демидович получал нужную ему информацию. О степени его влияния можно судить хотя бы по тому, что дозволение на постройку железного завода в Кунгурском уезде было получено спустя четыре дня (!) после подачи челобитной в Сибирский приказ. По меркам того времени (а дело было в апреле 1703 года) такая скорость решения дела была не быстрой, а поистине молниеносной.

В 1709 году Никите Демидовичу был пожалован чин комиссара, суть которого можно передать словами «государственный уполномоченный». Дело было не в почете, а в возможностях, даваемых статусом должностного лица. Жалованье комиссарского чина стало ответом на демидовскую жалобу, касавшуюся произвола местных властей и чинимых ими помех. Чем постоянно одергивать воевод, проще было раз и навсегда вывести Никиту Демидовича из-под юрисдикции местных властей и подтвердить его право на строительство новых заводов за свой счет. «А буде до тебя кому в чем какое дело, – говорилось в указе, – велеть на тебя бить челом в Сибирском приказе, а в городах воеводам и приказным, и всяким присланным людям мимо Сибирского приказу тебя и детей, и людей твоих ни в чем не ведать». Надо сказать, что комиссарский чин не изменил мировоззрения Никиты Демидовича, который так и остался предпринимателем, рассматривающим государство в качестве ведущего делового партнера и главного своего покровителя.

Умение дружить с властями не гарантирует предпринимателю успеха. Нужно еще и избавляться от конкурентов, которых в любом прибыльном деле хватает с избытком. По части устранения конкурентов Никита Демидович был великий мастер. Так, например, когда в 1704 году в Кунгурском уезде некий Федор Молодой поставил железный завод, Демидов сообщил в столицу о наличии в Кунгуре медной руды и о своем намерении построить здесь медный завод. «Велено ему, Никите, на Кунгуре медную руду копать и опыт чинить и заводы завесть и плавить ис той руды медь про его, в.г. [Великого государя], обиход… и владеть… теми заводы свободно», говорилось в царском указе от 14 мая 1705 года. Одновременно Федору Молодому запрещалось ставить новые заводы на Кунгуре и открывать там рудники, а местным властям предписывалось не чинить Никите Демидову «никакой остановки и помешательства». Время шло, а медный завод все не строился, но важно было не это, а то, что прыткому конкуренту удалось «подрезать крылья» на взлете. Первый медеплавильный завод Демидовых в Выйске начал работу только в ноябре 1717 года, когда Федор Молодой сидел в кандалах в кунгурской тюрьме по обвинению в незаконной постройке «молтового анбара». Справедливости ради нужно отметить, что в задержке с постройкой завода отчасти была виновата казна, вскоре изменившая предоставленные Демидову условия. По указу от 14 марта 1707 года медный завод должен был строиться на казенные деньги, заработная плата работникам шла из казны, а Никита Демидов привлекался в качестве управляющего, получавшего «по полушке[15] с пуда», причем власть ему бы пришлось делить с местным воеводой. Если прежде Никита имел право продавать излишки меди на сторону, то по новому указу это запрещалось под угрозой смертной казни. Разумеется, у Никиты Демидовича не было желания «впрягаться» в производство меди на подобных условиях. Двумя годами позже он сумел добиться возвращения к изначальным условиям, но с постройкой медного завода особо не торопился. Короче говоря, даже у такого влиятельного человека, как Никита Демидов, имевшего «прямой выход» на царя, возникали сложности во взаимодействии с государственными структурами.

С Тульским заводом, который был возвращен казне за выкуп, вышла следующая история, свидетельствующая о том, что Никита Демидович не любил выпускать имущества из своих цепких рук. К 1712 году стало ясно, что Тула «буксует» – несмотря на все старания властей, здесь никак не удавалось увеличить производство оружия (а война со шведами продолжалась, и до победы было еще далеко). Бывший демидовский завод на тот момент находился в ведении Адмиралтейской канцелярии, которой руководил генерал-адмирал Федор Матвеевич Апраксин, один из демидовских «радетелей». Доскональные обстоятельства возвращения Тульского завода Никите Демидовичу остаются неизвестными, но можно предположить, что в нужный момент он явился к Апраксину с нужными обещаниями и дело просто не могло решиться не в его пользу. Адмиралтейская канцелярия, по сути, ничего не потеряла, поскольку после возвращения своего первого предприятия Демидовы стали снабжать это ведомство железом,