Читать книгу - "Демидовы - Николай Демидов"

О том, когда именно и при каких обстоятельствах произошло знакомство нашего героя с царем Петром, доподлинно неизвестно, но нет и не может быть никаких сомнений в том, что связующим звеном между ними стал Преображенский полк. Однако же у демидовских биографов есть иные версии этого судьбоносного (для обоих участников) знакомства.

«В 1696 году Государь Петр Первый, при проезде своем в Воронеж, остановился на короткое время в Туле и, желая заказать несколько алебард по имевшемуся при Нем иностранному образцу, велел призвать к Себе тех из казенных кузнецов, которые знали ковку белаго оружия: никто из них, однако, не смел явиться, кроме упомянутаго Никиты Антуфьева, – говорит в ”Описании Тульского оружейного завода“[6] известный химик-технолог Иосиф Христианович Гамель. – Государь, увидя его, любовался его стройностию, большим ростом и необыкновенною силою, и сказал окружающим Его Боярам: вот молодец, годится и в Преображенский полк в гренадеры. – Испугавшийся Антуфьев упал к ногам Монарха и со слезами просил помиловать его для престарелой матери, у которой он был один сын. Государь, издеваясь, сказал: Я помилую тебя, если ты скуешь Мне триста алебард по сему образцу. – Антуфьев уверил Государя, что скует гораздо лучше показываемаго ему образца и привезет к Нему в Воронеж через месяц, что и исполнил в точности. Государь, получивши сии алебарды, так был доволен работою, что пожаловал Антуфьеву втрое против того, во что они стали, и сверх того одарил его немецким сукном на платье и серебряным ковшом небольшой цены, обещаясь на возвратном пути в Москву заехать к нему в гости».

Триста алебард – это хорошо, это ценно, но как-то не очень духоподъемно, нет полета фантазии, нет изюминки. Гораздо лучше выглядит (и сильнее впечатляет) альтернативная версия знакомства, изложенная Иваном Афремовым. Пускай она и заочная, зато красивее. В рамках подготовки к Азовским походам[7] царь Петр часто ездил из Москвы в Воронеж. «В одну из поездок этих бывший с государем вице-канцлер барон Шафиров, отличный стрелок своего времени, проезжая Тулу, услышал об отличном тульском мастере Никите Антуфееве и отдал ему починить свой дорожный пистолет, работы славного Кухенройтера[8], – пишет Иван Федорович. – По истечении некоторого времени Демидов принес исправленный пистолет, и когда он всеми найден был в совершенной исправности, Демидов сказал, что у пистолета, отданного для поправки, испортилась затравка[9], и как его уже нельзя было починить, то он купил другой кухенройтерский пистолет. Подавая другой пистолет Шафирову, он сказал: “Не угодно ли вашему превосходительству взять два пистолета вместо одного, потому что вина моя, я и поплатиться должен?“ Оба пистолета были испробованы, сверены и признаны произведениями одного и того же мастера. Тогда Демидов объявил и доказал, что только один из них был настоящий кухенройтерский, а другой собственной его работы. Такое искусство Демидова сделало его известным императору Петру Первому».

К этой истории Афремов добавляет ту, что посвящена алебардам, и таким образом два события сплетаются воедино. Можно сплести и иначе, заменив Петра Павловича Шафирова на царя и повысив градус напряжения. Петр сломал курок привезенного из-за границы пистолета, и ни один мастер в Москве не брался за починку, поскольку работа представлялась очень сложной. Кто-то из приближенных рассказал царю про тульского кузнеца Никиту Антюфеева, славившегося своим искусством. По дороге из Москвы в Воронеж Петр встретился с Никитой, который взялся «поправить дело», но попросил дать ему достаточно времени. Уговорились, что царь заберет починенный пистолет на обратном пути. Месяца через два Петр вернулся, получил от Никиты исправный пистолет и, любуясь им, сказал: «Каков пистолет! Доживу ли я до того времени, когда и у меня, на Руси, будут делать такие?» «Что ж, авось и мы супротив немца постоим», – ответил Никита. Петра эти слова привели в ярость, поскольку подобное бахвальство ему приходилось слышать не раз, только вот делами слова не подкреплялись. Со словами «Сперва сделай, мошенник, а потом хвались!» Петр ударил Никиту по лицу. «А ты, царь, сперва узнай, а потом дерись! – ответил Никита, доставая из кармана другой пистолет. – Который у тебя в руках, тот моей работы, а заморский – вот он». Обрадованный Петр обнял Никиту и поручил ему устроить в Туле ружейный завод. Никита запросил пять тысяч рублей, каковые и были ему выданы… Оцените деловые качества неграмотного кузнеца. Услышав от царя о заводе, он моментально произвел в уме калькуляцию и уложился в затребованную сумму!

Скептики недоверчиво хмурятся – да разве ж можно вот так, «с наскоку», создать достойный аналог творения известных мастеров? Ответим вопросом на вопрос – а почему бы и нет? Разобрал, изучил, попробовал металл «на зуб» (в переносном, конечно же, смысле) – и сделал! Пожалуй, наиболее сложной задачей было копирование декора – кухенройтерские изделия порой украшались очень богато, но и с этим наш герой тоже справился, раз уж пистолет его работы нельзя было отличить от оригинального. Впрочем, может, на самом деле никакого кухенройтерского пистолета и не было… Наверняка можно сказать только одно: Никита Демидович умел удивить своим мастерством (да и хваткой тоже), что и послужило толчком к его головокружительному взлету. «Из работяг – в олигархи», как сказали бы в наше время.

По версии Иосифа Христиановича Гамеля, Никита получил от царя пощечину не за показавшиеся дерзкими слова, а за плохое качество вина, которым тот угощал своего высокого гостя. В ответ Никита сказал, что сам он никогда хмельного и в рот не берет, а вино купил перед приходом Петра в гости. Этот инцидент происходит после того, как Никита радует царя изготовленными алебардами. Продолжая испытывать мастера, Петр показывает ему «иностранное хорошо отделанное ружье», и Никита берется сделать такое же, но делает не одно, а целых шесть. Петр «пожаловал ему сто рублей и, поцеловав в голову, сказал: “Постарайся, Демидыч, распространить фабрику свою, а Я тебя не оставлю”, и тут же дал указ отвести близ Тулы, в Малиновой засеке, несколько десятин земли для копания железной руды и “для сжения из леса уголья”. Антуфьев не упустил сего случая воспользоваться милостию Монарха. Он завел на речке Тулице близ впадения оной в Упу чугуноплавильный завод… и вскоре отлил пять тысяч пудов артиллерийских снарядов, которые, по возвращении Государя из чужих краев, привез в Москву в Артиллерийский Приказ. Государь, узнав о сем, так обрадовался, что тотчас Сам туда приехал осмотреть снаряды сии, благодарил Антуфьева и велел выдать ему втрое против цены, платимой за таковые же вещи с Нарышкинских и Миллеровых заводов».

До нас дошло только упоминание о грамоте, на основании которой Демидовы владели оружейными заводами в Туле. В 1733 году, при сыне Никиты Акинфии, в Тулу прибыл с ревизией коллежский асессор[10] Васильев, который потребовал предъявления «подлинных указов или грамот, почему он, Демидов, теми