Читать книгу - "Театр – волшебное окно - Коллектив авторов"

ты – пытаются! Попробуйте найти театр, где нет своей «Чайки», своего «Гамлета» или своей «Грозы» – вряд ли такой сыщите, в Питере уж точно. Классик не всегда обеспечит аншлаг, зато достойный сбор обеспечить способен. Опять же, появляется возможность развернуться во всю мощь интерпретационным способностям режиссера. Не вытащить ли из Гоголя вот такую проблематику? А из Чехова – этакую? Режиссеры, к великому удивлению публики, находят в текстах классиков то, о чем сами авторы вряд ли догадывались; получается, те прозревали проблемы и двадцатого века, и двадцать первого, не исключено – в двадцать второй заглянут (когда время придет).

Но эта привнесенная интерпретатором проблематика – еще куда ни шло. Другой вариант режиссерского самоутверждения являет собой прямое издевательство над классикой, ее извращение, опошление и уродование. О раздевании до полного неглиже трепетных героинь и героев уже и говорить скучно, сей прием сделался общим местом нынешнего театра. По поводу превращения, допустим, Онегина и Ленского в гомосексуальную пару тоже возмущаться бессмысленно. А вот за переписывание текстов, за прямое вмешательство в того же Шекспира я бы все-таки наказывал. В театр дети иногда ходят, подростки, молодежь, и вбивать им в мозги извращенные и «адаптированные» тексты великих не стоит.

Еще один аспект безжалостной эксплуатации мирового наследия заключается в том, что умершим авторам не надо платить гонорар. И наследников, как правило, у них нет (а те, кто есть – далече), что для театра с небольшим залом – все же статья экономии. Умерший автор вообще крайне удобная фигура – денег не просит, в РАО не побежит, в суд за искажение произведения не подаст. К тому же классика истолкована и перетолкована, существует гигантский постановочный «бэкграунд» этих пьес. А значит, имеются опробованные ходы, на которые можно опираться или против которых бороться (что даже предпочтительнее). При постановке пьес про нашу сложную, запутанную и противоречивую реальность надо искать новые ключи, работать с чистого листа, а это и муторно, и чревато неуспехом.

Как на этом фоне выживать авторам-современникам? Приходится пребывать в маргинальной области, в тени великих, а также иноземных авторов. Это еще одна особенность современного театрального процесса – неизбывная любовь к тому, что пишется за бугром, пусть даже и тематика, и проблематика от нас далека, как остров Святой Елены – от материка. К чему тут Святая Елена? Ну как же, в одном из ведущих театров города идет пьеса современного зарубежного автора, который решил поведать о том, как коротал свои дни на отдаленном острове сосланный туда император. Предъявленная тема, скажем так, не лишена интереса, но вокруг нас, согласитесь, в жизненном хороводе кружится много такого, что волнует нашего зрителя гораздо сильнее.

Увы, по поводу современности зрителю волноваться запрещено. А пишущие о том, что происходит современниками, пусть топчутся в передней. Год топчутся, десять лет, двадцать – пока не состарятся и не плюнут окончательно на профессию драматурга.

Так что же, скажете вы, современных авторов совсем в театры не пускают?! Почему же – пускают иногда. В пропорции примерно один к десяти, что особенно заметно у нас в Питере. Москва в этом отношении более демократична, с современной драматургией там целенаправленно работают сразу несколько театров (пусть и небольших); да и в провинции к таким авторам относятся более благожелательно. Пьесы питерских драматургов, к слову сказать, с успехом идут во многих городах страны, в ближнем и дальнем зарубежье, а вот в афише театров Петербурга вы их разыщете (если разыщете) с трудом.

Между тем, вполне очевиден факт: невозможно высказаться в полной мере о душе нашего современника через тексты Чехова и Шекспира – при всей их гениальности. Мир изменился с той поры настолько радикально, привычки, манеры, поведенческие стереотипы настолько отличны от прежних эпох, что подчас хочется сказать о некой мутации, произошедшей с хомо сапиенсом. И Шекспир, признаем честно, об этой мутации понятия не имел, тем более – не знал ее нюансов и подробностей.

Выход один: надо обращать свой взор к творчеству тех авторов, кто живет рядом и пытается осмыслить и образно воплотить окружающую жизнь. Нет, речь не о том, чтобы сбрасывать кого-то с парохода современности. Золотой запас классической драматургии был и остается именно «золотым», то есть, не теряющим ценности с годами. Речь о разумной пропорции классиков и современников на театральных подмостках. В театрах любой европейской столице эта пропорция примерно фифти-фифти. В то время как у нас современная драма составляет 5-10 процентов репертуара, что просто ни в какие ворота!

О режиссерском театре

Не буду спрашивать о вашей любви к театральным режиссерам, ибо сам таковой не испытываю. Уважаю профессию, понимаю все ее тяготы и обременения, некоторыми мастерами даже восхищаюсь. Но одновременно понимаю, что режиссерский цех обрел нынче невероятное могущество, взялся своевольничать, и в своих творческих изысканиях абсолютно бесконтролен. На флагштоке подняли знамя с лозунгом «Театральность», а значит, добро пожаловать в прекрасную эпоху режиссерского театра.

Чем, спросите, плох примат театральности? Сам по себе он ни плох, ни хорош. Понятно, что без воспроизведения специфической театральной ауры, без оригинальных сценических решений и придумок театра попросту не существует. И в случае бесчисленных постановок классических пьес бывают очевидные удачи, когда режиссер умудрятся и себя показать, то есть, свою фантазию и профессиональный уровень продемонстрировать, и содержательное начало не исказить в угоду собственному хотению. Но бывает и так, что пресловутая театральность фонтанирует из каждой мизансцены, режиссер буквально резвится, будто кит в тихой лагуне, поднимая кучу брызг. А содержание куда-то ушло! И никакого катарсиса нет! В итоге киту ничего не остается, как выброситься на берег и бездарно сгнить; иначе говоря, такое действо долго не живет.

Дурную службу сыграли и нынешние технические возможности, отрицательно сказавшись на качестве многих постановок. Вместо того, чтобы искать театральные приемы и подходы, максимально раскрывающие содержание произведения, режиссеры показывают нам кино, слепят вспышками, заводят крутой «музой», вертят сцену (если она вертится). В общем, всячески напирают на аудиовизуальные эффекты. Можно с полным правом сказать, что нынешние режиссерские эксперименты в большинстве своем – антидраматургичны. Из современных спектаклей медленно, но верно выхолащивается вербальное начало, утекают смыслы, а значит, театр все более превращается в зрелище чистой воды. Нет, он всегда был таковым, но одновременно вводилась мистериальная составляющая, добавлялся философский подтекст, в итоге визуальность со словесностью кружилось в гармоничном вальсе. Теперь же мы наблюдаем сольный танец с саблями, коими всех несогласных, похоже, планируют порубать в мелкое крошево.

Один из бытующих ныне мифов утверждает, мол, режиссерский театр – это