Читать книгу - "Артистка - Владимир Моисеевич Гурвич"

правильный подход. На этом позволю себе закончить небольшое отступление от основной канвы.

Я вышла из студии. Возвращаться домой, то есть, в коттедж Ильи не хотелось. Я не чувствовала в нем себя свободной, меня не покидало ощущение, что я живу у чужих людей. А вот Анжела наоборот, быстро освоилась в новом для себя жилище. Я видела, что она воспринимает его как свой дом. Я уже писала, что с Ириной она подружилась, да и с отцом наладила вполне дружеские отношения. Когда мы приехали к Илье, я боялась, что они не поладят друг с другом, ведь, если говорить откровенно, он бросил свою дочь, не принимал никакого участия в ее воспитании. Да что там в воспитании, он почти ею не интересовался, даже когда она болела, мог не звонить месяцами. Я почему-то думала, что такие обиды не прощаются. А получилось совсем не так.

Я шла, сама не зная, куда, просто улица меня вела в каком-то только ей известном направлении. Мною овладела что-то вроде прострации, когда все казалось абсолютно бессмысленным и ненужным.

Внезапно я остановилась. А ведь с тех пор, как я в Москве, ни разу не интересовалась Миркиным. Это было неожиданно, но на какое-то время он словно умер для меня. А если, в самом деле, умер? В его возрасте и с его здоровьем это может случиться в любой момент.

Миркину я решила не звонить; если он плохо себя чувствует, все равно не скажет; в этом я уже убедилась. Поэтому я набрала Рената.

— Марта, почему вы так долго мне не звонили? — вместо приветствия задал вопрос мой абонент.

В самом деле, почему? задала я себе тот же вопрос. Но отвечать на него не стала, решив перенести ответ на другое время.

— Было много дел, — не совсем правдиво произнесла я. Дела, конечно, были, но не так уж, чтобы не оставалось время на звонок. — Хочу узнать, как там Яков Миронович? Вы бываете у него?

— Был совсем недавно. Чувствует себя ни лучше, и ни хуже обычного.

— Уже хорошо. Ест нормально?

— Я принес ему много еды. Надеюсь, он все съест.

— Спасибо за заботу о нем, Ренат, — поблагодарила я, собираясь на этом завершить разговор.

Кажется, он это почувствовал.

— Марта, подождите! — почти закричал он.

— Жду.

— Я хочу сказать, что собираюсь в Москву.

Я ощутила некоторое беспокойство, так как подумала, что он едет сюда с целью встретиться со мной.

— Ренат, у меня тут мало времени, нам вряд ли удастся увидеться. Тем более, живу за городом.

— Марта, я еду в Москву, чтобы получить разрешение на постановку одной пьесы. Я ее очень хочу поставить, в ней главная роль словно бы специально написана для вас.

— Думаю, вы преувеличиваете, в вас говорят другие чувства.

— Другие чувства во мне тоже говорят, но роль написана именно для вас. Когда вы прочитаете пьесу, сразу согласитесь со мной.

— Ренат, я не собираюсь читать пьесу, мне надо читать сценарий фильма, в котором снимаюсь.

Вы уже поняли, что это было неправдой, сценарий я уже прочитала. И весь свой текст выучила. Но должна же я как-то отбиваться от натиска Рената, хотя, согласна с вами, ложь — это не самый лучший способ для этого.

— Марта, вы не можете пройти мимо пьесы, в которой вы изображены. Главная героиня точь в точь воспроизводит вас. Обещайте, что встретитесь со мной и прочитаете текст.

Я почувствовала, что загнана в тупик. Что я ему должна ответить? И зачем я только позвонила Ренату?

— Ладно, посмотрим, будет время, встретимся, — прозвучал мой уклончивый ответ.

Но Ренату этого было достаточно, чтобы, как костер, воспылать радостью.

— Тогда, Марта, до скорой встречи, — сказал он.

Я не ответила, просто разъединилась. И зачем мне все это нужно? задала я себе очередной вопрос, на который не могла найти ответа. Или не хотела?

На следующий день начались съемки. Удивительно, но я играла как бы на автомате, особенно не вникая в происходящее. Как будто кто-то за меня выполнял все, что от меня требовалось. Это было тем более странным, что мой кинематографический опыт был крайне скуден, к тому же приобретен весьма давно. Но это не мешало мне иногда думать о чем-то своем.

Потом я поняла, что вызвано это банальностью действия. Не требовалось погружения в глубину, эмоции, слова, жесты — все были изначально запрограммированы, не нуждались ни импровизации, ни в поиске каких-то новых, нетривиальных красок. При этом моя игра явно нравилась режиссеру, который меня постоянно нахваливал. Правда, периодически закрадывалось подозрение, что его похвалы имеют определенный тайный смысл — привязать меня к нему, побудить удовлетворить его даже не могу сказать, что тайные желания насколько были они очевидны.

Правда, одна из сцен почти вывела меня из себя. Точнее, не столько даже сама сцена, сколько то количество дублей, которых мне пришлось сделать.

Сцена была эротическая, с минимум слов, зато с максимум специфических действий. Не могу сказать, что она сильно меня смущала; на трудовом счету практически любой артистке есть такой арсенал. Но Корсику все не нравилось, как я это делала, и он требовал очередного дубля.

Через какое-то время я почувствовала, что мне чертовски надоело изображать страсть и оргазм. На мгновение я отвлеклась от сцены, посмотрела на режиссера и по выражению его лица поняла все — дело было совсем не в том, что я плохо изображала занятие любовью, а то, что ему доставляло смотреть на это большое удовольствие.

Моя реакция была непроизвольной, полуголая я вскочила с постели, оттолкнула своего киномужа и подскочила к режиссеру.

— Вы грязный и сальный тип! — выпалила я и бросилась к выходу из павильона.

Я выскочила из студии и побежала по улице до первого сквера. Там плюхнулась на скамейку и постаралась успокоиться и заодно хотя бы немного привести чувства и мысли в порядок. А чтобы охладить эмоции, купила брикет мороженое, которое продавалось в павильоне в несколько десятков метров от меня.

Съев мороженое, я почувствовала, что оно, в самом деле, отчасти охладило мои переживания. Я стала думать, что делать дальше? Ко мне пришло осознание, что дело не только в том, что этот тип в угоду своей развращенности заставил меня много раз повторять эротические пассажи, а то, что мне вообще, не хочется сниматься в сериале. Этот процесс не вызывает внутри меня никаких положительных всплесков. Я уже ни раз ловила себя на том, что в каком-то смысле не участвую в съемках, точнее, в них принимает участие лишь небольшая часть моего