Читать книгу - "Я тебе изменил. Прости - Инна Инфинити"

не получается. Если бы я могла заставить себя, я бы заставила. Но у меня ничего не выходит, понимаешь? Я хочу простить тебя, а не получается.

Когда произношу последнюю фразу‚ Глаза начинает колоть, а в носу щиплет. Слезы подступают.

У Давида дергается кадык, он стискивает челюсть.

— Что мне сделать, Вера? Просто скажи: что мне сделать?

— Вернуться в прошлое и не изменить мне. Ну или хотя бы не рассказать об этом.

— Я рассказал тебе, поскольку ты не заслуживаешь жить во лжи. Знаешь, я сам много думал, правильно ли поступил, рассказав. Конечно, всем было бы лучше и легче, если бы я промолчал. Но тогда ты бы жила в иллюзии счастья, которого на самом деле больше нет.

— Знаешь, иногда иллюзия лучше, чем жестокая реальность.

Я правда так считаю. Я ведь специально не говорю Давиду, с кем именно у меня был роман. Одно дело знать, что я просто встречалась с каким-то абстрактным мужчиной. А другое дело — знать, что это был не кто иной, как Тимур — сотрудник нашей компании, которого Давид всеми силами к нам заманивал. У нас был роман у Давида под носом, а он и не заметил. Получается, Давид приложило столько усилий к тому, чтобы переманить Тимура, и все для чего? Для того, чтобы Тимур начал со мной спать? Давиду это определенно не понравится. Поэтому я никогда не расскажу ему, что у меня был роман не с кем-нибудь, а именно с Тимуром. Есть голая правда, которую лучше унести с собой в могилу.

— Ты серьезно предпочла бы не знать? — прищуривает глаза, будто не верит.

— Я бы предпочла, чтобы ты мне не изменил. Но раз это произошло, то я бы не хотела знать.

— Так рассуждал мой отец, имея на стороне вторую семью.

— У твоего отца не было совести. У тебя она есть. Ты мог просто больше никогда не изменять мне, осознавая, что то была ошибка.

Кивает.

— Я действительно осознаю ошибку и больше никогда тебе не изменю.

Отворачиваюсь к иллюминатору и смотрю в небо. Может, мне просто нужно больше времени? У кого-то получается простить измену за пару недель, а мне, может, нужен год? Может, со временем я сама перестану вспоминать его предательство? Может, если я займусь с Давидом сексом еще сотню раз, то Зоя больше не будет возникать в моих мыслях?

Я не знаю. Поэтому больше не говорю Давиду ни слова. Он тоже больше не ведет со мной разговора, правильно уловив мое настроение: сейчас лучше не лезть.

Мы приземляемся в Москве и вместе идем на выход из аэропорта. В столице ливень. Дождь идет стеной, я в нерешительности замираю.

— Мне надо в офис, — говорит Давид, заметив мое смятение погодой. — Я оставил машину здесь на парковке. Давай отвезу тебя домой?

— Я тоже хотела поехать сейчас в офис.

— Тогда поехали вместе.

— Не надо, я возьму такси.

— Нет, Вера, что за ерунда? Если мы оба собираемся на работу.

Он не просто настаивает, а говорит в ультимативной форме. Что толку спорить? Да и глупо. Почему бы мне действительно не поехать в офис вместе с Давидом, раз нам обоим туда надо?

На улице он раскрывает над нами зонт, пока мы быстро шагаем к парковке. Я непроизвольно беру Давида под локоть. Кажется, если сильнее прижмусь к бывшему мужу, дождь меньше меня намочит.

В паркинге я отпускаю его локоть и послушно семеню сзади, пока Давид направляется к своему автомобилю. Сев на переднее сиденье, сразу снимаю с себя промокшую обувь. Давид включает печку, я ёжусь. За несколько дней нашего отсутствия в Москве заметно похолодало. Чувствуется приближение зимы. Воздух стал ледяным, а при дыхании изо рта идет пар.

Давид включает радио, я согреваюсь и расслабляюсь. Дорога до офиса трудная.

Ливень идет стеной, дворники работают во всю мощь, смахивая с лобового потоки воды. Но видимость все равно ужасная. Давненько я не припомню такой погоды в Москве. Как будто десять лет была засуха, а теперь все воды мира решили обрушиться на столицу.

— Ни черта не видно, — злится Давид. Он сбавил скорость до минимума, прищурил глаза, глядя перед собой.

Я всматриваюсь в лобовое, но вижу только одно сплошное серое пятно, в котором поблескивают красные огоньки — фары других машин. Бодрый голос радиоведущего, зачитывающего поздравление с юбилеем какому-то Леониду, заглушает протяжный звук чужого клаксона и рев шин.

— Твою мать!

Давид резко уводит руль влево, и в этот момент в нас на полной скорости влетает машина. Меня моментально пронзает адская невыносимая боль. Последнее, что я помню, — как все мое тело сдавливает тисками, словно консервную банку.

 

Глава 59. Больница

Давид

 

Сильное столкновение. Прежде, чем срабатывают подушки безопасности, я бьюсь головой о боковое стекло. Снова визг шин, снова чужой клаксон. Опять удар. На этот раз откуда-то сзади. И еще один. Теперь с моей стороны.

— Вера, — зову из последних сил, а сам боюсь повернуть к ней голову. — Вера, — шепчу и проваливаюсь в темноту.

 

***

Меня будит писк. Противный такой. От него в голове пульсирует болью. Я открываю глаза и вижу флюоресцентную лампу. Пытаюсь пошевелиться. Каждое движение отдает болью. Болит везде, в каждом сантиметре тела. Но особенно ноет левая рука. И голова вообще раскалывается.

— Пришел в себя, — взволнованный женский голос. — Здравствуйте, — надо мной склоняется молодая девушка в медицинской форме. — Александр Александрович! — она громко кого-то зовёт.

Подбегает мужик в белом халате.

— Очнулся! Отлично!

Вокруг меня суетятся, задают вопросы, приносят попить. Они раздражают меня. В памяти восстанавливаются все события. Авария. Мы с Верой попали в очень сильную аварию. В нас въехали несколько машин.

— Где моя жена? — спрашиваю. Меня пронзает таким ужасом, что боль уходит на второй план. — Что с моей женой?

— Это девушка, которая ехала вместе с вами?

— Да.

— Она здесь, тоже в реанимации. Вы в реанимации.

Врач показывает рукой вправо, я с трудом поворачиваю голову и вижу... Я не сразу понимаю, что это Вера. Она лежит, не двигается. Подключена к множеству проводов, в руке капельница. Наверное, у меня так же. Но у Веры еще кислородная маска на лице.

— Как моя жена? — спрашиваю хрипло.

Страх за жизнь Веры сковал меня щупальцами.

— У