Читать книгу - "Жизнь русского обывателя. Часть 3. От дворца до острога - Леонид Васильевич Беловинский"

себе представить, по скольку персон бывало на больших балах в Благородном собрании» (148, с. 164, 223). Попасть на бал в Московское собрание было не просто: нужны были связи, чтобы получить билет, и сколько для этого предпринималось интриг, не всегда увенчивавшихся успехом. Зато для собравшихся в Москву усадебных медведей и байбаков попасть сюда было почти райским наслаждением: «…тут увидят они статс-дам с портретами, фрейлин с вензелями, а сколько лент, сколько крестов, сколько богатых одежд и алмазов! Есть про что целые девять месяцев рассказывать в уезде, и все это с удивлением, без зависти: недосягаемою для них высотою знати они любовались, как путешественник блестящею вершиной Эльбруса» (35, с. 71). Но главное – это была всероссийская ярмарка невест: папеньки и маменьки из провинции свозили сюда своих дочек на выданье, а охотники за приданым слетались на поиски счастья: «Не одно маленькое тщеславие проводить вечера вместе с высшими представителями российского дворянства привлекало их в собрание. Нет почти русской семьи, в которой бы не было полдюжины дочерей: авось ли Дунюшка или Параша приглянутся какому-нибудь хорошему человеку!.. Для любопытных наблюдателей было много пищи в сих собраниях; они могли легко заметить озабоченных матерей, идущих об руку с дочерьми, и прочитать в глазах их беспокойную мысль, что, может быть, в сию минуту решается их участь…» (35, с. 71–72).

Конечно, провинциальные дворянские собрания были попроще, победнее и гораздо доступнее, как и вообще провинциальное высшее общество.

Вообще понятие «светское общество», «большой свет» было разноликим. В полном смысле слова это была петербургская аристократия – придворные, верхушка бюрократии и гвардейского офицерства. Войти в него… у!.. проще верблюду было пройти через игольное ушко. А войти – ох, как хотелось. Не говоря о выгоде (какие полезные знакомства!) – просто приятно было. Еще Н. В. Гоголь писал о том, что русский человек норовит похвалиться своей прикосновенностью к высшим сферам, и Л. Н. Толстой, изображая севастопольских офицеров, иронизировал над тем же. А потому всякий круг людей составлял свое светское общество, имитируя подлинный высший свет. Даже у купечества была своя «аристократия». А был еще свет московский – более снисходительный и более доступный, хотя из него при известных условиях можно было войти и в петербургский высший свет. Все современники различали петербургское и московское светское общество. В высшей степени светский человек, но москвич князь В. С. Трубецкой, поступивший на службу в расквартированный в Гатчине л. – гв. Кирасирский Ея Величества полк, особо отмечал разницу между петербургским и московским светом. В Москве, по словам Трубецкого, молодой человек посещал знакомых потому, что ему это было приятно, и не интересовался служебным положением хозяев и их частых гостей; в Петербурге посещения обуславливались полезностью знакомств и возможностью завести новые, полезные для карьеры знакомства. Был и свет провинциальный, еще более широкий и снисходительный. Зато и попасть из провинциального общества в высший свет было просто невозможно. Еще можно было проникнуть в московское общество, но в петербургское – ни в коем случае. «Высшее сословие, или высший круг общества, во всех городах мира составляет собою нечто исключительное. Большой свет в Петербурге еще более, чем где-нибудь, есть истинная terra incognita для всех, кто не пользуется в нем правом гражданства; это город в городе, государство в государстве. Не посвященные в его таинства смотрят на него издалека, на почтительном расстоянии, смотрят на него с завистью и томлением… Люди различных слоев среднего сословия, от высшего до низшего, с напряженным вниманием прислушиваются к отдаленному и непонятному для них гулу большого света… Словом, они так заботятся о большом свете, как будто без него не могут дышать. Не довольствуясь этим, они изо всех сил бьются, бедные, передразнивать быт большого света и – [c помощью воображения] – достигают до сладостной самоуверенности, что и они – тоже большой свет… Страсть считать себя принадлежащим или прикосновенным к большому свету доходит в средних слоях Петербурга до исступления. Поэтому в Петербурге счету нет различным кругам «большого света» […] Не такова, в этом отношении, Москва. В ней даже большой свет имеет свой особенный характер. Но кто не принадлежит к нему, о нем не заботится» (11, с. 58).

Разумеется, первую роль в провинциальном свете играл губернатор либо его супруга: нужно иметь в виду, что губернатор назначался из столицы, из числа лиц, обладавших генеральским чином, бывших на виду, лично известных императору или, по крайней мере, министру внутренних дел, так что губернатор частенько был очень видной фигурой в полном смысле этого слова. Очень неплохое по тем временам содержание, пополнявшееся доброхотными даяниями подчиненных и подвластных, а то и путем прямого вымогательства позволяло начальнику губернии держать свой дом на широкую ногу. Собственно, в глазах общества он и обязан был делать это. В первой половине XIX в. довольно широкой и не слишком лестной славой пользовались отец, а затем сын Панчулидзевы, саратовский и пензенский губернаторы; последнего не обошел вниманием язвительный Н. С. Лесков. В 1807 г. Панчулидзев-отец, бывший саратовским вице-губернатором, стал губернатором Саратовской губернии. Его современник вспоминал: «А. Д. Панчулидзев жил с большим комфортом, как следует губернатору, в особенности в тогдашнее время. У него было при доме собственной крепостной прислуги более 100 человек обоего пола; он имел своих музыкантов, певчих…

Не проходило ни одного дня, чтобы у губернатора не обедало посторонних лиц в числе не менее 15 или 20 человек из уездных чиновников, приезжих из уездных городов помещиков, высшего класса губернских чиновников, купцов и, сверх их, чиновники канцелярии его. Те, которые пользовались хорошим общественным мнением, были прилично образованы и по-тогдашнему щеголевато одевались, обязаны были всегда приходить после занятий к обеденному столу, даже в том случае, если А. Д. сам дома и не обедал. Если же замечал, что кто из них дня три-четыре не приходит к обеду, то делал замечания и выговоры; другие, малообразованные, застенчивые и не имевшие хорошего платья, одинокие, бессемейные жили в доме его и пользовались столом бесплатно.

Когда были у губернатора балы, которые случались очень часто, в особенности в зимнее время, то приглашались на них чиновники канцелярии. Особенно много балов бывало в те годы, когда производилась дворянская баллотировка… Балом у губернатора заканчивались удовольствия. На все эти балы приглашались чиновники канцелярии; те, которые не имели возможности участвовать по бедности и по другим недостаткам, оказывались на хорах, между музыкантами.

В парадные высокоторжественные и табельные дни и в дни тезоименитства царствующей фамилии у Алексея Двыдовича и его супруги всегда были обеды и балы для всех почетных и малопочетных особ и купцов. Он часто запросто посещал помещиков, почетных чиновников, живущих в Саратове, проводил у них вечера один или с своим семейством. Визиты на Пасху