Читать книгу - "Щегол 1-11 - Василий Горъ"

я немного подождал, снова заставил поймать мой взгляд и холодно усмехнулся:

— А теперь вы почувствуете малую толику той боли, которую ощутите в том случае, если не откажетесь от мысли мстить ребенку…

Он попытался рассмеяться мне в лицо, но я потер обломки костей друг об друга, и парню стало не до героизма — он заорал во всю глотку и отъехал. А через пару минут, оклемавшись с моей «помощью», вдруг поверил в то, что я пойду до конца, и до смерти испугался.

— Все верно… — подтвердил я его догадку. — Я убиваю с раннего детства. Да, не людей, а зверье. Но в моей системе координат вы, преступив людские законы, автоматически превратились в нелюдя. Далее, не будь вы братом девочки, которая заслужила искреннее уважение всей моей семьи, я бы вас уже убил. Ибо нелюди, как правило, не перевоспитываются. А так вынужден дать последний шанс. И последнее: ваш особист получил приказ молчать. Мои подруги не болтливы. Я — тоже. Значит, у вас есть возможность не потерять лицо в глазах сестры хотя бы в этот раз…

…Дорогу от арены учебного центра до «Антея» и перелет до авиабазы в Липках прошли мимо меня. Да, я каким-то образом доехал до аэропорта, как-то «прорвался» через КПП, как-то нашел наш борт и как-то распорядился вылетать в Новомосковск, но выделял на все вышеперечисленное исчезающе малую часть сознания. Поэтому субъективно время между первым шагом от сломанного Максакова и касанием шасси ВПП сжалось в точку. Из-за чего на вибрацию телефона я среагировал несколько неадекватно — почему-то решил, что он куда-то падает, попытался сложиться пополам и чуть не впоролся в руль.

Слава богу, Дайна была начеку, поэтому сообщила, что меня «хочет» Воронецкая, и посоветовала не тупить. Тут-то я и включился — задвинул куда подальше все мысли о Паше, достал трубку из кармана, ткнул в нужный сенсор и поздоровался:

— Добрый день, Людмила Евгеньевна.

— Добрый день, Игнат Данилович… — поприветствовала меня она и сходу перешла к делу:

— Вы бы не могли подъехать во дворец в течение пары часов?

Я пообещал появиться в течение часа. И выполнил обещание — вошел в хорошо знакомую приемную через пятьдесят пять минут и был препровожден в кабинет. Ага, один, ибо Императрица почему-то изъявила желание увидеть только меня.

Увидев ее лицо, невольно подобрался — женщина пребывала в бешенстве и даже не пыталась этого скрыть. Впрочем, при виде меня изобразила гримасу, очень отдаленно напоминавшую теплую улыбку, предложила располагаться поудобнее, выждала несколько мгновений и вздохнула:

— Иногда у меня складывается впечатление, что в Империи нет ни одного порядочного человека. И тогда меня переполняет желание убивать. Сегодня тот самый случай: с утра мне сообщили об аресте одного из родичей мужа, запустившего руку в государственный карман, буквально через два часа Коля Северцев обратил внимание на бегающий взгляд новой фрейлины, взятой на службу по рекомендации моего родича, и поймал ее на попытке подлить мне яд отложенного действия, а незадолго до моего звонка вам Дима Ляпишев «порадовал» еще одной крайне неприятной новостью — в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое февраля отряд неустановленных лиц сжег заимку Вронских.

— И сколько людей было в этом отряде? — спросил я, мгновенно озверев.

— Неизвестно. Но прапорщик, как-то умудрившийся пережить и взрывы боевых частей четырех «Сполохов», и атаки площадными умениями, уверен, что большинство атакующих было теневиками, что атаковало больше шести человек, что как минимум половина из них являлась Богатырями и что эти люди знали, где установлен новый внешний артефактный сканер.

— Если фамилия этого прапорщика Ковалевский, то ему можно верить… — твердо сказал я, а потом спросил, чего Людмила Евгеньевна хочет от меня.

Женщина вздохнула:

— В глубине души хочу, чтобы вы их нашли и показательно уничтожили. Но ставить такую задачу не готова. Поэтому вызвала вас во дворец только для того, чтобы попросить передать Ксении Станиславовне, что мы обязательно восстановим эту заимку и в положенный срок вернем ее Вронским в лучшем виде.

— Не врет… — прокомментировала этот монолог Дайна, и моя паранойя резко унялась, а на смену появившемуся напряжению пришло спокойствие:

— Людмила Евгеньевна, вы ведь понимаете, что этой группе поставили сразу две задачи — сжечь нас, если мы окажемся на заимке, или сжечь ее, чтобы моя группа больше не смогла там останавливаться?

— Понимаю… — согласно кивнула она. — Более того, уже приказала взять наиболее вероятных выгодоприобретателей этой акции — Пешковых — в разработку, отслеживать все контакты нового главы рода, всех его сыновей, начальника службы безопасности и командира боевой дружины. Но вся проблема в том, что, по нашим данным, у них нет такого количества Богатырей. А устраивать ночи длинных ножей всем их союзникам мы, увы, не можем — по утверждению аналитиков спецотдела, в сложившейся ситуации любая наша попытка проигнорировать закон может закончиться гражданской войной.

— И это тоже правда… — буркнул БИУС и основательно напряг: — Кстати, с вероятностью процентов в девяносто пять заимку сожгла боевая группа рода Балакиревых. Но де-юре наказывать их ПОКА не за что…

Это утверждение добавило недостающий фрагмент к сотне других, все никак не собиравшихся в общую картинку, и натолкнуло на очевидный вывод:

— Боевые группы неустановленной принадлежности, в данный момент шарахающиеся по Пятну, пока не знают о том, что моя группа оттуда вышла. Значит, уничтожать их надо прямо сейчас. А то они вернутся в Большой Мир и, зависнув в нем из-за ледохода, замены катеров на воздушной подушке на перевертыши и чего-нибудь еще, растянут необъявленную войну на всю весну. Или — что еще хуже — попробуют атаковать мои поместья. В общем, мне надо обратно. По возможности, на планерах. И с пилотами, уже выбиравшимися в Большой Мир.

Императрица отрицательно помотала головой, заявила, что она против, и напомнила, что в отрядах, которые попадались мне и Ульяне, было по десять человек, а нас в команде всего трое.

— Да, трое… — криво усмехнулся я. — Но в Пятне мы, как дома. И ни разу не подарки…

— Они, наверняка, тоже… — вздохнула она. — А недооценка противника ни к чему хорошему не приводит.

— Людмила Евгеньевна, я страшно не люблю рисковать, поэтому буду вступать в бой только на своих условиях… — пообещал я, сделал небольшую паузу и угрюмо добавил: — Я не могу не выяснить, кто против меня воюет, ибо на другой чаше весов — жизни всех, кто мне доверился, а каждая уничтоженная группа — лишний шанс на их выживание. Ну, так что, с доставкой поможете?

— Да, поможем… — после недолгих колебаний твердо сказала