Читать книгу - "Сестра печали и другие жизненные истории - Вадим Сергеевич Шефнер"

шумный привокзальный проспект, в эту спешку и сутолоку, я ощутил и радость возвращения, и зыбкость этой радости. Казалось, вот-вот что-то должно начаться, что-то должно стрястись. И тогда все вокруг изменится, все станет другим.

Но все было хорошо, все пока шло нормально. Только нужный трамвай долго не показывался. Я прошел в сквер, купил в киоске пачку дорогих папирос «Монголторг», сел на скамью, поставил возле себя чемодан и стал заново привыкать к Ленинграду. Сквер был окружен высокими зданиями; безоконные, темно-серые, с бледными подтеками стены прочно и буднично уходили ввысь. Отсюда суета улицы не казалась такой напряженной и тревожной. Обычный городской вечер. Вот из вокзала выхлестнулась на асфальт новая толпа. Поезд пришел из курортных мест – зачехленные чемоданы, авоськи с фруктами, северные, купленные уже в дороге цветы и смуглота лиц, заметная даже на расстоянии.

Когда я вышел из трамвая на своем Васильевском, улицы показались мне очень тихими и чистыми – будто на фотографии. Уже начало смеркаться, в окнах кое-где неторопливо и неуверенно зажигались огни. Казалось, день еще может вернуться, перевалив через сумерки. Но нет, прошли уже белые ночи; темнота вступала в город. Когда я проходил мимо знакомого углового магазина, там тоже загорелся свет, как бы приглашая зайти. Пришлось зайти. Я купил две бутылки плодоягодного, хорошей колбасы и вдобавок дорогую горчицу в высокой фарфоровой баночке. Хотел купить и сгущенного молока, да сразу же спохватился: Володька, потребитель молока, уже в военном училище, в казарме. Отрезанный ломоть, как выразился о нем Костя в последнем письме.

О себе Костя в этом письме писал, как обычно, мало и туманно, но все-таки одна его фраза меня насторожила. «Я считаю, что дни проходят бессмысленно и беспорядочно, пора начать моральную перестройку» – вот что писал он. И у меня сразу же возникло подозрение, что Костя влюбился в интеллигентную девушку и хочет начать прозрачную жизнь. Я позвонил в квартиру. Дверь открыла тетя Ыра.

– Вернулся! – обрадованно сказала она. – А вот Володька-то уехал от нас. Двое вас теперь, значит, в комнате осталось.

Коммунальная кухня показалась мне неожиданно высокой и светлой. Уютно пахло едой, керосином, городской квартирной пылью. Дружно гудели примуса.

– А Костя дома? – спросил я тетю Ыру.

– Ушел куда-то ненадолго. Костя-то никуда не денется. Только смурной он какой-то ходит, малохольный. Может, без денег сидит? Я одолжить могу, у меня получка вчера была.

– Нет, тетя Ыра, деньги у нас сейчас есть, спасибо. Просто у него настроение такое. Бывает, знаете.

– Бывает, бывает, – тревожным шепотом согласилась тетя Ыра. – А только совсем малохольный ходит.

Когда я вошел в нашу комнату, она удивила меня своим простором, блестящей белизной стен; у меня было такое ощущение, будто за время моего отсутствия она стала больше. Я даже не сразу сообразил, что не она стала просторнее, а в ней стало просторнее: Володькиной койки уже не было, остались только Костина и моя. Но над тем местом, где когда-то спал Гришка, по-прежнему висела приклеенная хлебным мякишем картинка: верблюды идут по песку пустыни к своему неведомому оазису.

А над постелью Кости, над рисунком, изображающим город будущего, висел теперь широковещательный плакат, написанный от руки зеленой тушью: «СТОП! С 20-го не пью!» По этой самоагитации я окончательно понял, что Костя опять решил начать прозрачную жизнь. Рядом висела скромная бумажка. Необыкновенно аккуратными буквами там было начертано:

ОППЖ

(Обязательные Правила Прозрачной Жизни)

1. Не употреблять алкоголя ни в каких пропорциях и смешениях.

2. Курить не больше десяти папирос в день.

3. Не поддаваться дурному влиянию друзей.

4. Упорство, сдержанность и самодисциплина!

5. Быть достойным Л.

В комнате было очень чисто. Видно, Костя старательно подметал ее. В углу, как наказанный ребенок, стояла пустая бутылка из-под плодоягодного – след недавней грешной жизни. А стол был застелен чистой зеленой бумагой, пришпиленной кнопками через равные интервалы. И на столе лежала раскрытая книга – учебник неорганической химии.

Вскоре явился и сам Костя. Лицо у него было строгое, поздоровался он со мной сдержанно. В нем чувствовалось горделивое сознание происшедшей с ним моральной перестройки – и в то же время некоторая настороженность.

– У меня, Чухна, все теперь по-новому. Новые чувства, новые мысли, новые горизонты, – просветленно заявил он.

– Значит, опять прозрачная жизнь?

– Да! – твердо ответил Костя. – Не опять прозрачная, а просто прозрачная. Тебе это не нравится? – с вызовом спросил он.

– Почему не нравится? Очень даже нравится, – ответил я, разливая вино в стаканы. – Выпьем за прозрачную жизнь!

Костя отошел от стола, сел на свою койку и протянул руку к плакату:

– Ты же видишь, что я не пью. Тебе не удастся меня спровоцировать на это дело. И тебе пить не советую, и сам не стану! Не хочу быть илотом!

– Ну понятно, ты спартанец, – подкусил я. – У тебя все данные. А я вот выпью. – И я выпил сначала свой, потом Костин стакан.

– Тебя можно только пожалеть, – со скорбной улыбкой сказал Костя.

– Ну и жалей, – ответил я. – Давай лучше закурим. – И я протянул ему пачку дорогих папирос.

– Нет, я уже выкурил сегодня свою норму, – сухо ответил Костя. – А ты, пожалуйста, не роняй пепел на пол. Пора привыкать к чистоте.

Странное дело, в обычной жизни Костя был человек как человек, и даже получше многих других. Но каждый раз, когда он начинал прозрачную жизнь, он сразу становился ворчливым, несправедливым и придирчивым, а чувство юмора у него автоматически выключалось. И вдобавок он начинал всех поучать, ставя в пример самого себя.

– Значит, прозрачная жизнь? – снова спросил я.

– Да! – сурово ответил Костя. – Впрочем, тебе этого не понять.

– А кто это Л.? – задал я наводящий вопрос. – Любовь с большой буквы, или Люся, или Лида, или Лиза? И как это быть достойным Л.? Передай мне свой технический опыт, научи меня быть достойным Л.

– Ты пошляк и циник, я давно это заметил! – ощетинился Костя. – Но если хочешь знать – знай: любовь с большой буквы и Люба для меня теперь синонимы… Но что ты в этом смыслишь!

– В прошлом году ты начинал прозрачную жизнь из-за Нины, – вскользь заметил я.

– Это давно зачеркнуто временем, – резко ответил Костя. – Тогда была ошибка. Глупец повторяет свои ошибки, мудрый на них учится.

– Ты, конечно, мудрый.

– По сравнению с тобой – да, – отпарировал Костя. – Для этого достаточно обладать средними умственными способностями.

В его голосе чувствовалось раздражение. Видно, давно он выкурил свою дневную норму папирос и ему очень хотелось курить. Но приходилось воздерживаться – прозрачная жизнь требовала жертв.

– А Володька совсем не заходит? –