Читать книгу - "Ледяной Скипетр - Алексей Велесов"

пустоте. Они не говорили. Не дышали. Только шли, и лёд под их ногами вздрагивал, будто опасаясь их веса.

Данила шёл позади, так близко, что она слышала биение его сердца — тук-тук, тук-тук — неумолимый, пробивающийся сквозь все её ледяные оболочки. На его лице была гримаса боли, но не от ран. От чего-то более глубокого — от понимания того, что они входят в самое сердце системы, в логово той, кто держит целую страну в ледяных цепях.

Стены коридоров были не просто гладким льдом. На них были вырезаны целые фрески — изображения времён, давно минувших. Елена видела, как замёрзла Россия, видела колонны людей, остановившихся в середине шага. Видела молодую Анну, чьё лицо было высечено в неправдоподобной красоте — боль, решимость, жертва, смешанные в одном выражении. Видела Марию в военной шинели, её глаза были полны гнева и тоски. Видела Евдокию, стоящую в хижине, прижимающей к груди маленькую девочку — саму Елену, не нарождённую, но уже призванную. На льду это всё выглядело как фотоснимки, пойманные в вечной мерзлоте, каждый штрих идеален и мертв.

Но больше всего её потрясли фрески, которые рассказывали о времени после Замерзания. Она видела на стенах сцены, которые не должна была видеть: Анну на смертном одре, с чёрными, обуглившимися руками; Марию, бегущую по снежным полям в сторону Байкала, с отчаянием в глазах; Евдокию, прячущую дочь, которая станет её матерью, в круговороте времени, создав парадокс памяти. И, наконец, Ксению, молодую, светлоглазую, когда её принесли на трон, и её глаза уже тогда не верили в спасение.

«Это не история победы, — промелькнула мысль Елены. — Это картина поражения, которое маскируется под величие».

Коридор опустошал. Ширился. Потолок поднимался всё выше, и стены отступали в сторону. И вот уже лёд закончился, а перед ними раскрылся тронный зал.

Он был огромен. Его высота теряла себя где-то в высоко поднятом своде, где ледяные сосульки свисали, как люстры в дворцах предков, и свет, преломляясь сквозь них, разбивался на тысячи радужных осколков. Пол был зеркально гладким, отражая мёртвый, голубоватый свет. Чёрный лёд, не как замёрзлая вода, а как кованое железо, неестественный и чуждый.

Но это была не просто пустота. По всему периметру, вдоль стен, стояли огромные, тонкие ледяные колонны — высотой в человека, может, в два. На каждой колонне, будто замороженные в лёд, застыли лица, руки, части телес. Бывшие консультанты? Советники? Враги Ксении? Нет. Это были люди, которые когда-то пытались сбежать из Империи и были остановлены магией Скипетра. Теперь они висели в холодной мерзлоте, ни живые, ни мертвые, вечно видящие и видящие, но не понимающие.

На стене позади трона — гигантское зеркало, покрытое инеем. Сквозь туман льда виднелись не отражения, а истории. Елена разглядела в нём весь путь Империи: как из хаоса революции Анна создала порядок, как Мария попыталась разрушить его, как Ксения наследовала это противоречие и превратила его в совершенный, но пустой закон.

И в центре этой ледяной пустоты — трон.

Он был вырезан из чёрного льда, того же неестественного, что пол. Спинка взлетала ввысь, заканчиваясь острым шпилем, похожим на копьё, нацеленное в сердце неба. По бокам трона въелись резные узоры — ледяные драконы, раскрывающие пасти, ледяные птицы с распростёртыми крыльями, ледяные люди, застывшие в немом крике. На подлокотниках трона лежали ледяные скипетры, маленькие копии того огромного, что теперь пульсировал в самой груди Елены, в её костях, в её крови.

На троне сидела Императрица Ксения.

Ей было около сорока лет. Лицо — бледное, почти белое, как фарфор, который слишком долго лежал на полке морозилки. Черты лица были правильными, даже красивыми, если бы не выражение абсолютной усталости, что исходило от них, как холодный ветер от ледника. На голове её сидела корона из ледяных шипов, каждый выточен с такой остротой, что даже издалека казалось, что корона щемит голову, кусает её, вгрызается в висок. И глаза — холодные, невероятно холодные, такие, что Елена невольно задрожала от одного только взгляда на них.

Но это была не холодность гнева. Это была холодность печали, настолько глубокая, что она охватила не просто сердце, но и волю, и дух. Это была холодность того, кто понял истину, но не может её принять.

Только что на мгновение, когда Ксения повела глазами в их сторону, Елена увидела что-то другое. Не ненависть. Не презрение. Мольбу. Отчаянную, утопающую в ледяной берег мольбу.

Охрана встала по краям зала, застыв в полной неподвижности, превратившись в ледяные статуи, чьи только глаза ещё сохраняли едва заметный синий огонёк жизни.

— Подойди ближе, Елена Ветрова, — произнесла Ксения, и её голос был таким же холодным и гладким, как пол зала. Но под ледяной гладкостью скрывалось что-то ещё — боль, которая годами накапливалась в груди, и теперь вот-вот вырвется наружу. — Не бойся. Если бы я хотела твоей смерти, ты бы здесь уже не стояла.

Елена сделала шаг. Её подошва скользнула по чёрному льду, и она едва не упала, но Данила тут же поддержал её, его силуэт позади остался твёрдым якорем. Она шла медленнее, шаг за шагом приближаясь к трону. С каждым шагом она ощущала, как давление магии усиливается, как Скипетр, живущий в её груди, реагирует на присутствие себе подобного артефакта.

— Видишь, как я трепещу перед тобой? — сказала Ксения с улыбкой, которая была больше гримасой. Она наклонилась вперёд, и в её голосе появилась горькая ирония. — Как я боюсь? Нет? Потому что я ничего не боюсь больше. Я уже погибла. Просто моё тело этого ещё не знает. Погибла в тот день, когда они возложили мне эту корону.

Ксения медленно поднялась со своего трона. Движения её были уставшими, тяжелыми, словно каждый сустав протестовал против движения, словно вес коронации давил на её плечи физически. Она спустилась ступень за ступенью с трона, и каждый шаг отдавался по залу гулким эхом, как шаги человека, идущего на казнь.

Когда она встала передо мной, Елена увидела, что Ксения выше её ростом, но это была иллюзия. Императрица была согнута под невидимым бременем, и каждый сантиметр её тела излучал боль так явственно, что казалось, её можно было потрогать рукой.

Ксения взяла корону со своей головы.

Её руки дрожали.

Когда корона упала на пол, ледяной звон разнесся по залу, отражаясь от стен, многократно повторяясь, будто крик о помощи, который никто не услышит. Звон был долгим, болезненным, почти музыкальным в своей трагедии.

Елена увидела ладони Ксении.

Они были покрыты обморожениями, но не такими,