Читать книгу - "Взгляд назад. Культурная история женских ягодиц - Хизер Радке"

из серебристых стрингов девушки, придавала ее petite derrière{77} комический и устрашающий вид. Эту большую попу легко можно было снять — как и женщины, носившие турнюры в XIX в., Сайрус могла выбирать, примкнуть ли ей в данный момент к черной культуре или отделить себя от нее, подчеркнув собственную привилегированность. В отчаянной попытке заявить миру, что она больше не ребенок, Майли заигрывала с элементами черной культуры, манипулируя ими в собственных целях. Ее попытки тверкинга были не чем иным, как жестом культурной апроприации.

На все выдвинутые против нее обвинения Сайрус отвечала примерно следующим образом: Я молодая. Я развлекаюсь. Прекратите так серьезно к этому относиться. Идею о том, что, как публичная фигура и ролевая модель для миллионов американских подростков, она несет большую ответственность, Майли отвергала, в то же время предлагая своим поклонникам вслед за нею тоже совершить «прорыв» во взрослую жизнь. В документальном фильме «Майли» она самым странным образом оправдывает свое поведение: «Я живу в Америке. В свободной стране. Я считаю, что там, где нельзя самовыражаться, нет свободы»[339]. Не очень понятно, что именно она хочет сказать, так как очевидно, что Сайрус никто не мешал самовыражаться. Она делала все, что хотела, — в полном соответствии со своей песней «We Can’t Stop» — на одной из самых больших сцен мира. Ее критиковали, но, по всей видимости, ей этого и хотелось. Через несколько лет в интервью журналу Billboard она скажет: «Мне буквально вынесли мозг из-за этих черных танцовщиц… Кто-то говорил, что я занимаюсь культурной апроприацией. Это неправда. Это просто были танцовщицы, которые мне понравились!»[340] Иными словами, она утверждает, что в ее действиях не было ничего расистского, так как ей и правда нравились ее черные танцовщицы.

Вскоре после тверк-конфуза Майли Сайрус даже на самых мейнстримных и белых площадках типа Vogue и The New York Times начали активно обсуждать феномен попы[341]. В статьях типа «Заход с тыла: Эксперты о всеобщем увлечении попой» и «За кормой» одновременно описывался интерес, который американская культура стала проявлять к женским ягодицам, и делались попытки его объяснить. Попа стала настолько вездесущей, настолько зримой и настолько интересной белым людям, что ее больше нельзя было игнорировать. Проблема здесь состояла в том, что в афроамериканской и латиноамериканской культурах попа была значимым феноменом уже очень давно. Просто никто не писал о ней на страницах Vogue. Эллисон Дэвис отмечает: «открытие» попы не так уж отличается от «открытия» Америки Колумбом[342]. Она существовала всегда, пусть даже белые люди десятилетиями ее не замечали.

Год попы

Выступление Майли Сайрус в 2013 г. стало одним из самых скандальных событий, связанных с попой. Следующий, 2014 год, многие медиа окрестили «Годом попы». Это было время, когда попа была буквально повсюду: в журналах (именно в 2014-м вышел легендарный номер Paper с Ким Кардашьян на обложке), Instagram{78}, чартах Billboard и кабинетах пластических хирургов.

Американское общество пластических хирургов публикует статистику почти по всем хирургическим процедурам, но статистику по подтяжке ягодиц эта организация не вела вплоть до 2012 г. Мы знаем, что в 2012 г. в США было проведено 8654 операции по коррекции формы ягодиц[343]. К 2014 г. этот показатель достиг 11 505, то есть вырос на 33 % всего за два года[344].

Процедура бразильской подтяжки ягодиц[345] была разработана в 1990-е гг. как альтернатива силиконовым имплантам, которые в тот момент были единственным способом изменения формы попы. Суть процедуры состоит в том, что хирург с помощью липосакции удаляет жир с живота, бедер и поясницы пациентки, очищает его и перемещает в ее ягодицы. Операция, однако, может быть опасна, особенно при выполнении неопытным хирургом: существует риск нечаянно впрыснуть жир в крупные кровеносные сосуды, проходящие от ног к туловищу и легким, а это может вызвать эмболию со смертельным исходом[346]. В 2018 г. Общество пластических хирургов предупредило американок о потенциальной опасности бразильской подтяжки ягодиц, отметив, что уровень смертности при операции составляет 1 на 3000. Несмотря на то что это «намного выше, чем при любой другой косметологической процедуре», количество проводимых операций только увеличивается: в 2019 г. в США было сделано более 28 000 подтяжек, что на 16,5 % выше показателя предыдущего года[347].

Бразильская подтяжка ягодиц — это, возможно, один из самых экстремальных способов изменить форму попы, но далеко не единственный. К 2014 году на страницы женских журналов проникли упражнения из программы «Стальные булки». СМИ раздавали советы направо и налево: как держать попу в тонусе, как сделать ее спортивной, тугой и подтянутой, или пышной и круглой, как у Ким Кардашьян, или маленькой и мускулистой, как у балерины, или худосочной, как у Пиппы Миддлтон на свадьбе ее сестры с принцем Уильямом.

Отсутствие единства мнений, вероятно, было обусловлено дилеммой, с которой пришлось столкнуться популярным медиа: в течение долгих десятилетий они культивировали фэтшейминг и наживались на нем, но теперь дело приходилось иметь с воплощением телесного идеала новой эпохи — большой попой. После того как столько лет и чернил было потрачено на темы похудения и «сжигания жира», о большой попе можно было писать только как о чем-то, чего можно добиться исключительно с помощью бесконечных упражнений и диет, только как о результате тяжелого труда и самопожертвования.

В 2013 г. Джен Селтер из Лонг-Айленда придумала термин belfie, образованный слиянием слов butt («попа») и selfie[348]. Вопреки названию, белфи — это не столько фото собственной попы (чаще всего снимать приходилось кому-то другому, так как извернуться, чтобы сфотографировать свой зад, не очень-то просто!), сколько конкретная фотографическая поза, когда модель стоит спиной к камере, бросая через плечо застенчивый взгляд. Эту позу придумала и сделала бессмертной классикой Ким Кардашьян[349].

Когда Джен Селтер придумала это слово, она была восходящей звездой фитнеса и могла похвастаться красивой, пусть и маленькой, белой попкой и спортивной колонкой в New York Post. Колонка Джен называлась «Дрыгаем попой» и была довольно успешна, но тут девушка обнаружила другой, более прямой путь к монетизации своей любви к собственной попе: она начала постить в Instagram{79} белфи. Довольно скоро это начало приносить Селтер деньги — каждый снимок попы, который она размещала на своей странице, привлекал около 5000 новых подписчиков, что означало рекламные контракты и появление новых клиентов. «Каждый, кто работает не покладая рук, может достичь того, что достигла я», — сказала Джен в интервью журналисту Elle в 2013 г. То