Читать книгу - "Театр – волшебное окно - Коллектив авторов"

многих европейских сценах. В ее камерном репертуаре главным автором был Чайковский, сочинения которого она начала исполнять одной из первых, и при этом – «с совершенно исключительной художественностью». Композитор высоко ценил исполнение Панаевой своих романсов и посвятил «Панаше», как Петр Ильич ее называл, один из своих романсовых циклов. Они неоднократно выступали в совместных концертах и до самой смерти Чайковского оставались добрыми друзьями. Александра Валерьяновна обучала пению «Сергунчика» – пасынка своей старшей сестры Елены. Именно ему, в будущем Сергею Павловичу Дягилеву, судьбой было уготовано стать ярким театральным и художественным деятелем, одним из основоположников объединения «Мир Искусства», организатором «Русских сезонов» в Париже и создателем труппы «Русский балет Дягилева».

Довелось ли «Сандре» выступать в построенном театре? Это осталось неизвестным. Зато достоверно известно, что Панаев владел зданием недолго и по финансовым обстоятельствам продал его купеческой вдове Гинтер. Однако театр сохранил имя своего первого владельца и зажил своей, насыщенной интересными событиями, жизнью.

В его партере имелось 240 кресел и 88 стульев, также были обустроены 78 лож: 12 лож бенуара, 25 лож в бельэтаже, 25 лож второго яруса и 16 лож третьего, которые вмещали еще 468 зрителей. Помещение Панаевского театра сдавалось внаем и использовалось разными коллективами. Открытие театра состоялось 16 января 1888 г. выступлением итальянской оперной труппы с участием знаменитого тенора Анджело Мазини. С ноября того же года на его сцене начала работать антреприза Зазулина «Историческая драма и мелодрама». Он же завел оперный коллектив, и в репертуаре стали появляться новинки европейского оперного репертуара. Здесь русская публика впервые услышала оперу «Паяцы» Леонкавалло, лирическую оперу «Друг Фриц» Масканьи и его же «Сельскую честь». Антреприза пользовалась большой популярностью, особенно среди студентов, но ее деятельность прекратилась в связи со смертью Зазулина.

29 августа 1894 года в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилось сообщение: «Панаевский театр снят под оперные спектакли Товариществом, во главе которого стоят капельмейстер Труффи, баритон г. Миллер и бас г. Поляков-Давыдов». Вскоре в составе этого Товарищества оказался Федор Шаляпин, находившийся в полном безденежье и искавший хоть какого-нибудь ангажемента. Впервые он появился на сцене в роли Мефистофеля в «Фаусте» Гуно, и сразу же был отмечен обозревателем газеты «Новое время»:

«Немного приятного придется сообщить о первом оперном спектакле вновь народившегося в Панаевском театре товарищества. <…> Мало опытен г. Шаляпин – Мефистофель. Он был плохо гримирован. Впечатление, оставляемое однако г. Шаляпиным, <…> говорит в его пользу. Хороший бас у г. Шаляпина, по слухам, совсем еще молодого, начинающего певца, к которому, поэтому, нельзя и предъявлять особых требований».

Затем он выходил в партиях Рамфиса («Аида» Верди) и Бертрама («Роберт-Дьявол» Мейербера). Мастерство певца росло с каждым новым выступлением:

«Вчерашний бенефис г. Шаляпина показал весьма ясно, какими большими симпатиями пользуются артисты Панаевского театра у публики. <…> Г. Шаляпин, выступавший в партии Мефистофеля, был, как бенефициант, особым предметом для оваций, которые сопровождали почти каждый его выход. По требованию публики он должен был повторить песнь о злате, серенаду и заклинание над цветами в третьем действии» (Газета «Новости»).

В дальнейшем партия Мефистофеля стала одной из главных в репертуаре Шаляпина, и к работе над ней он возвращался всю жизнь.

Спустя год в Панаевском театре состоялось еще одно яркое событие – впервые в России была показана опера Хумпердинка «Гензель и Гретель». Постановку с неслыханной для частной оперы роскошью и художественным размахом осуществлял Савва Мамонтов. Главные роли исполняли молодые певицы Татьяна Любатович и Надежда Забела, которая буквально околдовала зал в роли Гретель (уменьшительное от Маргариты). Успех постановки был настолько значителен, что Мамонтов решился возобновить свою Русскую частную оперу. Декорации писал Коровин. Но он внезапно заболел, и для завершения работы пригласили дотоле мало кому известного художника Михаила Врубеля. Любивший пение едва ли не больше всех других искусств, Врубель был поражен редкостным своеобразием голоса Надежды, который счел идеальным: «Все певицы поют как птицы, а Надя поет как человек». Влюбившись в ее голос, он прямо на репетиции сделал предложение, и вскоре состоялась их свадьба. По-разному сложились в дальнейшем судьбы Шаляпина, Забелы, Любатович, Врубеля и Труффи, но вскоре все они оказались в Москве в опере Мамонтова.

А Панаевский театр продолжал жить своей жизнью. В 1896–1902 годах помещение арендовала антреприза Театра литературно-художественного общества. В 1904–1910 годах здесь находился театр «Зимний Буфф» Петра Лионоровича Тумпакова – колоритного владельца «Летнего Буффа» в Измайловском саду на Фонтанке. Последним арендатором стал саратовский капиталист-мукомол Рейнеке. Он привлек для работы знаменитого антрепренера Незлобина, поставившего в Панаевском театре, в числе прочего, пьесу Островского «Снегурочка» в декорациях и костюмах по эскизам Рериха. У Незлобина начинал свою деятельность в качестве актера Таиров, который на этой сцене, уже как режиссер, поставил пьесу Бенавенте «Изнанка жизни». Музыку к ней написал поэт и композитор Кузмин, а художественное оформление выполнил Судейкин. Очевидец вспоминал:

«Я помню незлобинскую труппу, перекочевавшую в «Бродячую Собаку» с премьеры «Изнанки жизни»: самые оригинальные наряды потускнели в тот вечер, стушевавшись перед фантазией Судейкина».

В 1908 г. в Панаевском театре произошло еще одно знаковое событие: была открыта Первая русская театральная выставка, в основу экспозиции которой легла коллекция портретов, документов и предметов театральной старины, собранная актером Александрийского театра Горбуновым. Другие экспонаты передали видные петербургские театральные деятели Савина, Молчанов, Протопопов. Эта выставка наглядно показала необходимость создания в Петербурге театрального музея, который, пусть не сразу, но спустя десятилетие, был открыт в здании театральной дирекции у Александрийского театра, где находится и поныне.

Оказавшись сегодня на Адмиралтейской набережной, напрасно мы будем искать Панаевский театр. На его месте – сквер. Большое строение, подавлявшее своей массой соседние здания, таинственно исчезло. Что же случилось? В 1914 г. дом был реквизирован военным ведомством под главную военно-полевую почтовую контору.

«Зрительный зал был занят рассылочным отделением, а в разгороженных ложах размещались на ночлег солдаты почтовой команды. Расположились там, «как будто на даче», и служащие почтового ведомства. Чиновники, какие без семьи, чтоб не платить 40–50 рублей за комнату, устраивались в ложах. Рогожей обтянут ложу, совсем как отдельный номер в гостинице. Жили так до глубокой осени, до хороших заморозков».

Как всегда, беда грянула неожиданно. Из сообщения в «Санкт-Петербургских ведомостях»:

«В ночь на 22 сентября 1917 г. в самом центре Петрограда – на набережной Невы между Зимним дворцом и Адмиралтейством – полыхало багровое зарево, над огромным пылающим зданием поднимались языки пламени, и клубился черный дым. <…> Горело здание Панаевского театра. В зрительном зале и произошло возгорание. В 2 часа 45 минут ночи раздались крики: «Пожар, спасайтесь!» К