Читать книгу - "Бандитская любовь - Мелания Соболева"

class="p1">— Только ты, бляха, вызываешь такую реакцию, — хрипло, почти с рычанием, выдыхает он, его глаза уже не ясные, а черные, хищные, как у зверя, загнанного в угол.

Я резко дергаю руку, вырываю ее, тяжело дышу, не думаю, не анализирую — просто зачерпываю ладонью краску и выплескиваю все прямо ему на грудь. Синяя клякса разлетается по его груди, и я рычу:

— Не трогай меня! Не оправдывайся передо мной! Это были твои слова, что мы сняли напряжение, что ничего такого не произошло, просто секс! Так и не нужно убеждать меня в том, что у тебя никого нет!

Он даже не моргает. Резко хватает меня за рубашку у воротника и дергает так сильно, что я скольжу по полу, ногами задеваю его, и в следующее мгновение оказываюсь на его бедрах, прямо лицом к лицу. Его дыхание обжигает губы, его пальцы рвут ткань, будто готовы разорвать вместе с кожей.

— Какая же ты дура, — хрипло говорит он, вцепившись в рубашку, и я вижу, как на его лице — злость, жажда и какая-то безумная боль. — Да ни один мужик бы не привел к себе домой девушку с ребенком даже если он его. Даже не жену, просто из жалости! Никакая любовь к ребенку не заставила бы мужика жить в одном доме с нелюбимой женщиной! Он бы делал все, чтобы встречаться с ребенком за пределами дома, чтобы не видеть ее. И мог бы приводить домой баб, как ты говоришь, чтобы спокойно трахать их! Что отличает меня от такого мужика? Я привел домой не нелюбимую женщину! И до этого сходил с ума от мысли, что вы не будете рядом! — его голос срывается на рычание, он почти касается моих губ, и я чувствую, как сердце бешено колотится, как будто сейчас лопнет.

Я не ожидала от него этого услышать. Не ожидала такой ярости, такой прямоты, такой силы в этих словах. Боль, злость, трепет, все смешалось в один узел, я едва дышу, и все, что могу — пытаться оттолкнуть его, хотя пальцы слабеют.

— Нет… нет… я не верю тебе, — хриплю я, запинаясь, — я тоже не слепая, я женщина, которой вешают лапшу на уши, женщина, которую ты не хочешь! Потому что я видела, как ты обнимал другую, видела, с каким…

Я не успеваю договорить. Он зарычал громко, будто зверь, и дернул меня на себя так резко, что у меня хрустнули швы на рубашке. Его губы впились в мои жадно, грубо. Его зубы больно зацепили мою губу, я застонала, но он только глубже прорвался внутрь, язык требовал, терзал, жег. Его ладонь сжала мой затылок, не давая оторваться, вторая удерживала меня на коленях, вжимала в него так, что я чувствовала его всего, и грудью, и животом, и каждым нервом.

Я билась, пыталась оттолкнуть его, но губы уже горели, дыхание сбивалось, и сопротивление ломалось на куски под натиском этого грязного, жадного поцелуя, от которого кружилась голова. Его рычание смешивалось с моими приглушенными стонами, наши зубы царапали друг друга, и все это было так дико, что казалось — мы сойдем с ума прямо здесь, на заляпанном краской полу.

Его губы жгли, язык не давал передышки, дыхание было тяжелым, горячим, будто он задыхался вместе со мной, но не собирался останавливаться. В какой-то момент я поняла, что пол уходит из-под меня — он сам опускал меня вниз, медленно, но не прекращая поцелуя, пока я не оказалась на спине, прижатая к холодному полу. Ноги все так же оставались на его бедрах, и мой таз чуть приподнялся сам, будто тело уже знало, чего хочет, и ненавидело меня за это.

Его ладонь, сильная, прошла по моему боку и легла под талию, сжав ее так, что я ахнула прямо ему в губы, а он только глубже навалился, наклоняясь со мной вниз. Я чувствовала, как его грудь давит, как его вес прижимает меня к полу, не оставляя выбора. Его пальцы будто обвели мой силуэт, скользнули по линии позвоночника и легли на поясницу, и он дернул меня еще ближе, будто вжимал в себя, стирая границы между нами.

А потом все произошло резко — его рука сорвалась вверх, цепанула край рубашки и дернула так сильно, что пуговицы одна за другой с треском разлетелись по полу. Воздух ударил в мою кожу, и грудь оказалась обнаженной, дрожащей от холода и от его взгляда. Я вскинула голову, в горле застрял крик, но вырвался только короткий ах, и в ту же секунду он сжал мою талию так, что я выгнулась дугой, а губы мои были снова пойманы. Он прикусил мою нижнюю губу, больно, почти до крови, но я только застонала, чувствуя, как он держит меня, как будто собирается разорвать, но при этом не отпустит никогда.

Он медленно выровнялся, и мы оба тяжело дышали, будто только что выжили в драке, где победителей не бывает. Его взгляд был темным, вязким, как смола, он блуждал по моей груди, по коже, а ладони жадно скользили по талии, будто исследовали, будто пытались выучить меня заново на ощупь, чтобы никогда не забыть. Я горела вся, и с каждой секундой внутри пульсировало все сильнее, будто кровь кипела под кожей.

— Если бы это не увидел наш сын, я бы нарисовал тебя именно такой на этом чертовом холсте и повесил бы эту картину перед своей кроватью, — хрипло сказал он, и от этих слов внутри меня что-то сжалось так резко, что я зажмурилась, не зная, куда деться от этого жара.

Я не сразу поняла, что он делает, пока его палец, обмакнутый в синюю краску, не коснулся моего соска, оставив на нем неровную, яркую полосу. Я вздрогнула так, будто меня ударило током, дыхание сорвалось, грудь болезненно приподнялась навстречу этому прикосновению. Он сделал это снова — медленно, лениво проведя пальцем, и я тяжело задышала, сжимая пальцы в его волосах.

Затем он опустил ладонь в банку с краской глубже и, не мигая, не отводя глаз, сжал всю грудь, размазывая краску по коже. Я застонала, и на секунду потеряла контроль над телом. Синие следы расплылись пятном, будто он ставил метку прямо на моей коже. Это должно было злить, должно было обжечь гордость, но я не могла совладать с собой — внизу уже все пульсировало, будто он разбудил во мне дикого зверя, и я сама тянулась к нему.

Он опустил губы ко второму соску, сперва только дыхание