Читать книгу - "Земля ковбоев. Настоящая история Дикого Запада - Кристофер Ноултон"

примерно на половине пути беда настигла и меня. Фрэнк [конь Рузвельта] — практически труп, а вся остальная лошадиная компания была слишком хороша для него; я изрядно колотил старичка, удерживая в первых рядах, но он почти выбился из сил. Затем мы приблизились к пятифутовому забору прочнее железа, который был самым сложным препятствием. Мой старый конь, совершенно выдохшийся, задел верхнюю перекладину и, даже не попытавшись выправить ситуацию, опрокинулся на меня посреди кучи камней. Я изрезал себе лицо и сломал левую руку (это объясняет мой необычайно неуверенный почерк)»[249].

Но всадник, разумеется, закончил гонку: «Я выглядел довольно весело — одна рука висела, а лицо и одежда походили на стены скотобойни. Думаю, на этом мой охотничий сезон завершен»[250]. На расспросы репортера The New York Times о происшествии Рузвельт ответил: «Это пустяк. Я всегда готов платить по счетам, когда выпадает хороший шанс, и время от времени люблю добавлять бренди к вину жизни»[251].

После того как Рузвельт потерял жену и родителей, он смог преодолеть болезненные психические травмы. Однако имелись еще и физические травмы, которые продолжали копиться до конца жизни, включая несчастный случай в Питтсфилде (штат Массачусетс), когда открытый экипаж президента столкнулся с трамваем, в результате чего он сильно повредил левую ногу, а один из сотрудников его секретной службы погиб. Когда в 1912 г. он баллотировался в президенты от Прогрессивной партии, во время предвыборной кампании ему выстрелил в грудь психически неуравновешенный владелец салуна, но, несмотря на боль и кровотечение, Рузвельт произнес длинную речь[252].

Мужество Рузвельта было столь же безупречным, как и его физическая закалка. Однажды, когда он ехал один по равнине, то увидел, как к нему с ружьями наизготовку приближается группа индейцев, явно враждебно настроенных. Он спешился, держа винтовку в руках. «Я подождал, пока до них не осталось сто ярдов, затем вскинул винтовку и прицелился в того, кто скакал впереди»[253]. Это заставило индейцев остановиться. Переговорив с вождем, Рузвельт предупредил, чтобы они не подъезжали ближе, и индейцы решили не нападать. Позже он узнал, что это была группа воинов сиу.

Широко известен случай, когда в марте 1886 г. с ранчо Рузвельта на реке Литл-Миссури украли лодку. Вместе с Уильямом Сьюэллом и Уилмотом Доу он занялся поимкой воров. Четыре дня они потратили на строительство новой лодки, а затем два дня выслеживали воров ниже по течению. Обнаружив трех преступников, они застали их врасплох и произвели гражданский арест, угрожая оружием. Еще неделя ушла на то, чтобы доставить воров властям в Дикерсон, расположенный в 150 милях (около 240 км). На последнем отрезке пути Рузвельт погрузил задержанных в повозку, которую сопровождал пешком, удерживая похитителей под дулом своего винчестера модели 1876 г. Он не спал почти 36 часов. Прибыв в Дикерсон, скотовод сдал преступников местному шерифу, заработав за свои старания 50 долларов и сильно натертые ноги. Это событие попало в заголовки национальных газет. По словам его друга и соседа по Бедлендсу Джека Ройтера, Теодор был «бесстрашным малым»[254].

Как-то у Рузвельта произошла серьезная стычка с маркизом де Моресом, которая вполне могла закончиться плачевно. Между соседями имелись разногласия по поводу границ владений, а один раз — по поводу цены, которую де Морес на словах согласился заплатить Рузвельту за скот. Полагая, что за попыткой посадить его в тюрьму стоит как раз Рузвельт, француз написал ему письмо из тюремной камеры, фактически вызвав его на дуэль. «Если вы мой враг, я хочу это знать. Я всегда к вашим услугам, как вы знаете, а между джентльменами легко уладить подобные вопросы напрямую»[255]. Рузвельт, считавший де Мореса другом, был ошарашен. Он показал письмо Уильяму Сьюэллу и попросил его стать секундантом, если дуэль состоится. Рузвельт, который страдал близорукостью и был далеко не самым метким стрелком, решил ответить взвешенно, но решительно, не отступая, но оставляя возможность для урегулирования конфликта. Заявив Сьюэллу, что не позволит французу запугивать себя, скотовод перевернул письмо и написал ответ.

Медора, Дакота, 6 сентября 1885 г.

Самым решительным образом утверждаю, что не являюсь вашим врагом; если бы я им был, вы бы это знали, поскольку я бы действовал открыто, не приглашал бы вас к себе в дом и не приезжал бы к вам. Однако, поскольку ваши последние слова, похоже, подразумевают угрозу, я должен сказать, что это заявление сделано не из-за страха перед возможными последствиями; я тоже, как вы знаете, всегда к вашим услугам и готов ответить за все, что сказал или сделал. Искренне ваш,

Теодор Рузвельт[256]

После этого француз передумал и написал примирительный ответ, в котором заявил, что джентльмены всегда могут найти способ уладить недоразумение «без проблем». Дуэль оказалась бы фатальной для Рузвельта. Де Морес, опытный дуэлянт и отличный стрелок, легко убил бы его.

В Медоре Рузвельт продолжал удивлять и забавлять местных жителей. Во время сбора скота он крикнул какому-то ковбою «Быстрее вперед!» своим фальцетом с «аристократическим» носовым прононсом, доведя всех до истерики. «Ра-ад встрече!» — растягивал он слова при знакомстве. Казалось, он покорял всех, кто с ним общался, — и это не ретроспективное описание какого-то святого. Рузвельт производил сильное впечатление на людей, хотя на Западе это сделать было не так-то просто. Казалось, он горел ярче и жил более полной жизнью, чем другие, наслаждаясь каждым ее моментом и каждым вызовом.

На протяжении всей жизни Рузвельт использовал ненасытную жажду новых впечатлений, чтобы подавить то, что он называл «ощущением пробуждающегося в сердце разъяренного волка»[257]. Некоторые предполагают, что это свидетельствует о мании или, возможно, маниакально-депрессивном расстройстве, — и он, несомненно, переживал приступы депрессии, которая была свойственна членам его семьи. Элиот, брат Теодора, не обладавший подобной силой духа и целеустремленностью, регулярно впадал в депрессию; убитый горем после смерти жены и дочери от дифтерии, он спился и умер в возрасте 34 лет в 1894 г. Однако представляется не менее вероятным, что Рузвельт, который с раннего возраста боролся с проблемами, связанными со здоровьем, и которого предупреждали, что из-за больного сердца ему не стоит напрягаться, превратил эти проблемы в возможности: полагая, что его жизнь будет короткой, он решил вместить в нее как можно больше приключений, интересов и физической активности. Джо Феррис вспоминал, что во время изнурительной двухнедельной охоты на бизонов нечаянно услышал, как однажды ночью Рузвельт, завернувшись в одеяла, пробормотал негромко перед тем, как уснуть: «Господи, как же это весело!»[258] Даже в годы