Читать книгу - "Урал грозный - Александр Афанасьевич Золотов"

взор, открывшийся из-под мглы. Только теперь Степан Данилыч заметил, что серые глаза Тани, обведенные тонкими кольцами первого раздумья, смотрят умно и смело, что черты ее лица, теряя свою расплывчатую округлость, приобрели какую-то новую волнующую четкость, что ее полудетски пухлые губы сложились задорно и твердо. И хотя все это новое было мило и понятно, Степану Данилычу стало совестно, словно он что-то прозевал или, как ротозей, пятясь назад, чуть не разбил фонарь, который освещал дорогу.

— Какого же черта вы мне до сих пор ничего не сказали? — растерянно и сердито спросил он.

Юрий с упреком взглянул на него:

— Но... сначала я верил, что вы сами свободно, без всяких напоминаний... а потом, когда увидел, что вы не хотите об этом подумать...

— Да, не хотел подумать... это верно,— смутился Карпов.

— Потом я стал торопиться еще по одной причине... сразу боялся ее открыть...

Юрий передохнул и добавил просто:

— Степан Данилыч, наш Сережа убит на фронте.

— Сережа? Убит? — пораженный, повторил Карпов.— Но ведь вы письмо получили.

— А... письмо! Оно дошло, когда Сережи уже не было на свете. Вот я и решил только тогда об этом горе папе сказать, когда будет мне чем его заслонить. Не терзайся, мол, папа, вот я тебя на заводе заменил, и смотри, чего я достиг!.. И ему легче будет перенести...

— Конечно, легче! — подхватил Степан Данилыч.— Так оно, Юрка, и будет!

«Трудно же ему было, бедняге!» — с той же совестливой нежностью подумал он. Степан Данилыч вдруг почувствовал себя зрителем, который, опоздав на сеанс, смотрит картину с конца. Ему стало стыдно и больно, что он, по натуре добрый и немало испытавший в жизни человек, из-за упрямства своего не присмотрелся с самого начала, что Юрий стремился вперед, еще и страдая за брата и отца. Еще никогда Степан Данилыч с такой ясностью не представлял себе, что он должен делать.

— Так оно и будет, Юрка!— с еще большим подъемом повторил Степан Данилыч. С какой-то ему самому еще незнакомой удалью он разгладил пропыленные сединой усы и добавил властно:

— Я тебя, братец ты мой, до шестого разряда дотяну!.. У меня уже восьмой разряд, а тебя я до шестого доведу! Я его годами добивался, а ты в месяц-два дорогу пробежишь,— ладно, получай, воюй!.. Только ты у меня держись, старайся!

И Степан Данилыч стал рассказывать, как это произойдет и что потребуется от Юрия, чтобы «испытание на разряд прошло с блеском».

Ему казалось, что все в нем распахивается — мысли и желания, и чем больше он жаждал отдавать их, тем все легче и радостнее становилось ему. Он видел устремленные на него влюбленно-внимательные взгляды Тани и Юрия, и казалось: богатству его, которое не боится ни бурь, ни тления, ни злой руки, не будет конца.

Степан Данилыч проснулся, как всегда, рано. Утро вставало солнечное и обещало жару. Но сирени совершенно завяли. Бывшие махровые соцветия, будто перегоревшие на огне, темнели сухой ржавью. Но сегодня они напоминали не о смерти, а ржавели, как железо, что, попав в шихту, плавится и кипит новым молодым жаром. После ночного дождя сердцевидные листья сиреневых кустов, чистые, шелковистые, блестели и дышали сочной молодой свежестью. И, пожалуй, впервые в жизни сад и без цветов показался Степану Данилычу живым и прекрасным.

1943

КАРИМ МУСТАЙ

Карим Мустай (Каримов Мустафа Сафич, 1919) — советский поэт, народный поэт Башкирской АССР, Герой Социалистического Труда.

Родился в ауле Кияше (Башкирская АССР) в многодетной крестьянской семье.

В шестнадцать лет поступил на рабфак, а по его окончании — в Уфимский государственный педагогический институт.

Печататься начал в 1935 году. Во время учебы в институте посещал поэтическую секцию при республиканской писательской организации. Первый сборник «Отряд тронулся» (совместно с В. Нафиковым) вышел в 1938 году. Сигнальный экземпляр второй книги — «Весенние голоса» был получен Мустаем Каримом в издательстве накануне выпускного вечера в институте, за день до начала Великой Отечественной войны.

Молодого поэта призвали в Красную Армию и направили на учебу в Мурманское училище связи. С весны 1942 года Мустай Карим на фронте. Он служит начальником связи артиллерийского дивизиона, принимает участие в боях. После тяжелого ранения в августе того же года признан непригодным для строевой службы и назначен корреспондентом во фронтовую газету «За честь Родины».

Судьба сводит молодого поэта с опытными писателями — Махмудом Максудом и Алексеем Недогоновым, которые становятся для него не только литературными наставниками, но и добрыми друзьями.

В немногие свободные часы Мустай Карим пишет стихи и поэмы «Декабрьская песня», «Ульмасбай», в которых воспевается мужество советских воинов, их любовь к Родине. Эти произведения носят ярко выраженную национальную окраску.

В 1944 году Карим вступает в Коммунистическую партию..

В автобиографических записках поэта есть такие слова: «С войны я вернулся с двумя книгами стихов, двумя ранениями, безумно влюбленный в землю, в людей и безнадежно больной туберкулезом легких (пробитое осколками левое легкое сдало и подвело своего правого соседа). У меня было много друзей, а стало еще больше. Благодаря их усилиям и поддержке я выжил. Это было так. Официальная медицина признала меня безнадежным...»

В послевоенный период талант поэта возмужал и окреп, Мустай Карим становится признанным главой башкирской поэтической школы, и известность его перешагнула границы родной Башкирии.

Личные воспоминания о Великой Отечественной войне, факты биографии поэта легли в основу поэмы Карима «Черные воды» (1961). Тема войны и мира находит отражение и в других поэмах и стихах. Из наиболее значительных послевоенных книг Карима можно назвать «Цветы на камне», «Весенние голоса», «Реки разговаривают», «Берега остаются». В 1969 году в Уфе вышли избранные произведения поэта в двух томах.

За книгу стихов «Годам вослед» Мустаю Кариму была присуждена Государственная премия СССР за 1972 год.

Успешно выступает Мустай Карим и как драматург. Его пьесы «Свадьба продолжается», «Похищение девушки», «В ночь лунного затмения», «Страна Айгуль» идут на сценах