Читать книгу - "Отречение. Роман надиктован Духом Эммануэля - Франсиско Кандидо Хавьер"

Семьи участвовали в интересных состязаниях и находили в них неистощимые возможности для шуток. Жак Давенпорт даже шутил о том, что новый континент — это первая область в мире, где женщина должна побеждать без какой-либо моды и без женского кокетства.

В подобных обстоятельствах он должен был предвидеть, что Сюзанна Дюшен станет наиболее интересной темой для молодых людей благородного воспитания. Умная и любезная, уважаемая всем сообществом за те инициативы, которые она предпринимала в своей деятельности, она была первой дамой для ухаживаний. Но она была нечувствительна к заигрываниям Шарля Гордона, который открыто за ней ухаживал. В глубине души Сюзанна испытывала глубокую досаду от равнодушного отношения к ней её кузена, радио которого она, не колеблясь, совершила преступление, чтобы обрести его любовь. Он словно не замечал её присутствия как женщины, видя в ней лишь преданную и искреннюю сестру.

Конечно, время смягчило мрачное выражение его лица, он словно свыкся со своей собственной, так и не сумев избавиться от неё. Никогда больше он не возвращался к тому человеку, полному чистой радости, каким он был когда-то. Молчание первых недель вдовства было заменено постоянным уходом в себя, а искренний и звонкий смех превратился в скромную улыбку, к тому же довольно редкую. Год траура остался позади, и теперь семья занялась решением его вдовства.

Констанция, побуждаемая своей племянницей, решилась как-то вечером коснуться этой темы в разговоре с сыном, как только они останутся одни. Очень деликатно, с огромной материнской осторожностью, она с волнением заговорила:

— Знаешь, сын мой, меня очень тревожит твоё положение вдовца. Может, уже пора пересмотреть свою жизнь и подумать о создании новой семьи? Здесь у тебя уже есть дом, которой так и не воспользовалась дорогая твоей памяти усопшая. Когда я вижу, как ты в одиночку обрабатываешь розовые кусты и фруктовые деревья, я чувствую, как моё сердце сжимается!… Было бы лучше, если бы ты оставил эти посадки, не имеющие смысла, если у тебя нет спутницы жизни.

Молодой человек, не понявший материнского намерения, сказал ей с кристальной искренностью:

— Мне кажется, что Мадлен сопровождает меня в мыслях. Ещё в Париже мы планировали украсить эту обитель. Розовые кусты, персиковые деревья по границам дома, и даже фасад дома, повёрнутый к реке — всё это её идеи, которые я не смогу забыть. Поскольку у меня не осталось даже ребёнка, чтобы обнять его, я храню эти воспоминания как залог верности её памяти.

— Я понимаю благородство твоих воспоминаний, но не могу одобрить одиночество, в котором ты живёшь. Думаю, ты мог бы соединить свою ностальгию с требованиями реальной жизни, ты ещё так молод…

Внезапно поняв плохо скрытый намёк, Сирил ответил:

— Я думаю, матушка, что никто не может любить дважды.

— Возможно, ты ошибаешься, поскольку любовные чувства в жизни никогда не смешиваются. Как жена и мать, я знаю любовь под различными формами и могу сказать тебе, что уважаю своего мужа и своих детей одним сердцем, но каждого по-разному. И даже мой опыт в чём-то особенный, и ты должен признать, что существуют браки по любви, а также браки по расчёту, которых вполне достаточно в наше время.

— Значит, вы не допускаете, что мужчина может жить один?

— Я бы не заглядывала так далеко, но я не вижу разумной причины для молодого человека твоего возраста полностью изолироваться от жизни, как ты это сейчас делаешь.

— А… почему? — с интересом спросил Сирил.

Мать подыскивала формулировку ответа, и в какой-то момент она нашла подходящие слова, вспомнив религиозные доводы:

— Послушай, сын мой, если Иегова озаботился одиночеством Адама в Раю, дав ему в компанию Еву, что я должна была бы ощущать в своей человеческой материнской хрупкости, видя тебя постоянно в печальном одиночестве? И я добавила бы, что Бог на небе, а мы на земле.

— Но Творец, — сказал молодой человек, улыбнувшись на деликатные внушения матери, — не давал Адаму двух Ев.

Мать тоже улыбнулась вынужденной улыбкой и продолжила решительным тоном:

— Прекратим эти шутки. Я серьёзно смотрю на сложившуюся ситуацию. Послушай меня, сын мой, почему бы тебе не жениться на Сюзанне, чтобы твоя жизнь была более полной? Твоя кузина всегда верно и преданно следовала за тобой. С самого детства она интересуется твоим благополучием и ищет твоей любви. Мы никогда не слышали от неё ни одного грубого слова в отношении уважительных чувств, которые привели тебя к первому браку. Это любящее сердце, преданное и верное. Разве не была бы она существом, способным вернуть тебе счастье, которое ты заслуживаешь? И разве было бы недостойно похвалы, если бы ты предложил ей теперь свою покровительственную руку?

Сирил невольно сделал жест, словно убедился в том, что давно подозревал в глубине души, и заявил:

— Со дня приезда дяди Жака я догадываюсь об определённых намерениях кузины, но дело в том, что я не могу жениться на ней. Нельзя лгать своему собственному сердцу.

— Всё равно, — подчеркнула Констанция, — это не оправдывает твоего одиночества. Даже Мадлен, если бы она была с нами, не одобрила бы подобного отношения.

Сирил дал ей понять, что подумает над этим вопросом, но сам был далёк от мысли, что материнская атака была лишь началом родительного наступления, чтобы привести его к изменению его точки зрения.

Отныне он стал более трезво анализировать поведение Сюзанны в мельчайших деталях, понимая теперь тонкие причины её деликатного отношения к слугам. Под предлогом занятий с негритянскими ребятишками она часто покрывала длинные расстояния, занимаясь тяжёлым трудом, раздавая улыбки и слова утешения. И Сирил стал размышлять о нуждах молодого человека, далёкого от мира, без любящей поддержки женской души и без детей, которых бы он растил. То есть, он стал размышлять о том, о чём хотела поговорить с ним его мать, и что составляло ежедневные заботы домашней жизни. Все эти мысли сталкивались в его голове и удручали его. Он видел себя противостоящим трудной борьбе, где он должен быть очень внимательным, чтобы не пасть. Осаждаемый потоком мнений, он иногда приходил к опасению, что, когда настанет благоприятный момент, ему будет недоставать своих собственных мыслей. Упоминание о втором браке вызывало в нём отвращение. Он всегда считал любовь неотчуждаемым наследием. И для него было невозможно разделить свою душу, изменить свободным порывам своего сердца.

*

Проходили месяцы, а дочь Жака терпеливо ждала, но однажды нечаянное событие изменило жизни.

Одним прекрасным воскресеньем, после богослужения, старый Гордон позвал Сюзанну, сказав, что хочет поговорить с ней наедине на важную тему. Девушка откликнулась на его