Читать книгу - "Любовные драмы звезд отечественного кино - Александр Сергеевич Варакин"

Великая советская мечта

Если верить материалам, заполняющим прессу, девочка из Вышнего Волочка не сразу написала Сталину. Например, Марина Забелина в статье «Раненая чайка Валентина Караваева» говорит о том, что девочка поначалу отправляла письма в актерские школы, но ответа не получила. Это и понятно: лет ей было немного, слишком рано было начинать учебу в любой из актерских школ (не считая какой-нибудь студии при театре, но и то пока это могла быть только детская студия). Из всех послевоенных лет, например, мне известен лишь один случай, когда актриса Наталья Белохвостикова начала учебу во ВГИКе (в мастерской С.А. Герасимова), еще не закончив общеобразовательной школы (учась одновременно и в девятом классе школы, и на первом курсе ВГИКа), но на это было соответствующее распоряжение или решение или приказ министра высшего и среднего специального образования СССР на основании ходатайства самого Герасимова. Но, забегая вперед, скажем и другое: Валентина Караваева и Наталья Белохвостикова – как раз те два положительных примера, что к 17–18 годам актриса уже должна пройти (или почти пройти) полный курс актерского образования, чтобы успеть сыграть Джульетту. Сказано, конечно, условно, потому что и в 17 лет актриса для Джульетты уже старовата. Но 22-летняя выпускница театрального вуза, даже самая талантливая, по возрасту для этой роли ну никак не подходит. И вот вам результат: Валентина Караваева сыграла свою сверстницу, а Наталья Белохвостикова – свою, и посмотрите, насколько это получилось у обеих! Здесь отбросим сопоставление самих фильмов «Машенька» и «У озера», социальный заказ, жанр, стиль (С.А. Герасимов, проповедуя «документальный стиль», на мой взгляд, своими руками загубил двухсерийную кинокартину), а просто – девушка (не матрона) играет почти саму себя, и чем же это плохо? А как сыграть Нину Заречную, если тебе уже 25? Опыт опытом, но юношеская непосредственность – дело далеко не последнее. Вопрос с общим средним образованием в стенах актерского вуза, на мой взгляд, вполне разрешим, как он разрешим, допустим, когда речь идет о балетном училище.

Валентина Караваева, кажется, это очень хорошо понимала. Вот слова Марины Забелиной: «В пятом классе она решила: «Хватит, ходить в школу больше не буду!» – и начала готовиться к экзаменам, чтобы закончить обучение экстерном. К своей мечте стать актрисой она шла с самого детства: разучивала монологи, пела песни, писала во все театральные школы письма с просьбами дать ей шанс. И, не получив ни одного ответа, решилась на отчаянный шаг – написала самому Сталину…»

Итак, великий вождь отозвался на письмо девочки из Вышнего Волочка. Вскоре ей приходит вызов с «Мосфильма»: ее приглашают в актерскую школу при киностудии!

Валя прекрасно знала, что в той провинциальной атмосфере, где она жила, никто бы не только не понял ее устремлений, но и поставил бы непреодолимые препятствия к их осуществлению. Потому она собирает минимум вещей, оставляет записку: «Еду в Москву, чтобы стать актрисой», – и без копейки денег отправляется в путешествие, по нынешним меркам не очень далекое, а тогда занимавшее несколько дней.

Она добирается до Москвы, пешком приходит на «Мосфильм» (а путь от вокзала до студии тоже очень неблизкий) и поступает в школу-студию к режиссеру Юлию Райзману. Выяснив, что девочка по возрасту не совсем подходит для учебы, но зная, что вопрос на контроле у самого Сталина, группа Райзмана выходит из положения, приняв над Валей коллективную опеку. Великая советская мечта, антипод великой американской, в примере Вали Караваевой нашла свое воплощение.

Начались учебные будни, которые для Вали были не только трудными, но и счастливыми. Никто не пожалел, что в кино появилась такая одаренная студентка. Через несколько месяцев Валю уже сняли в эпизоде. Правда, то был пока не успех и даже не маленькая победа. Валя ждала своего настоящего звездного часа.

Я не забыл, что мы договорились всегда иметь в виду разночтения фактов. В данной ситуации авторы не сходятся лишь в одном существенном вопросе: читал или не читал Иосиф Виссарионович письмо провинциальной девочки? Телепередача от 1 июня 2006 года, о которой уже упоминалось и в написании сценария которой участвовала Виктория Токарева, достаточный знаток околокинематографической ситуации, говорит о том, что Валя написала весьма продуманное и дипломатичное письмо. То есть, конечно, же она ни словом не упомянула о том, что хочет сыграть Чайку (мол, это могло рассматриваться партией как нечто мелкобуржуазное), и что потому ей, провинциалке с пролетарским происхождением, и было оказано внимание. Вряд ли кто знает полный текст письма, но мне кажется, что Сталину она написала как раз всю правду, потому что только на полную искренность и мог он отреагировать. Тем более, что мы знаем: Сталин понимал в театре и в литературе – ведь именно с его помощью Михаил Булгаков сумел отстоять свою «мелкобуржуазную» «Белую гвардию». Впрочем, помощь Вале Сталин мог оказать только в том случае, если читал письмо. Я уверен, что прочел, но в телепередаче говорится, что вряд ли. Такого же мнения придерживаются Марина Забелина, Наталья Клокова и другие авторы. Весьма осторожен в высказывании на эту тему и известный кинокритик профессор Виталий Вульф…

Зато строгий и разборчивый Юлий Райзман, не сомневаясь, принял девочку в студию. Это о чем-нибудь говорит?..

Любовь как нечто тайное и очень личное

Такая девушка, как Валя Караваева, не могла не вызывать к себе симпатий и искренней и серьезной любви. Во-первых, в большой ее талантливости никто не сомневался, да и не приходилось: талант сам по себе притягивает людей, а именно так было с Валей. Многие писали потом, что от нее исходил некий почти осязаемый свет. Конечно же, в нее легко влюблялись. Например, по сообщению Елены Долгопят, научного сотрудника рукописного отдела Музея кино, в отделе хранится письмо Александра Алова (будущего знаменитого режиссера, снявшего потом «Бег» и многое другое в содружестве с Владимиром Наумовым), адресованное Валентине Караваевой. Она приводит и текст письма. Вот он:

«Милая Валюша! Мне хочется написать Вам что-нибудь хорошее, приятное, а что – не знаю. Все это случилось так неожиданно, молниеносно, и самое главное, совсем недавно – только вчера. А между тем мне кажется, что мы уже давно знакомы, много лет, и вот сейчас я пишу письмо не случайной знакомой из Эрмитажа, а другу, который мне дорог и которого я люблю. Я, Валюша, долго буду помнить вчерашний вечер, Вас, моего милого «соперника» с золотыми пуговицами, наш разговор (помните?) о жизни, о людях, о великой артистке, которая «уже родилась или скоро родится», о кино.