Читать книгу - "Холокост и православная церковь - Михаил Шкаровский"

Следует отметить, что статьи и проповеди о. Н. Шиловского популярностью у православных жителей Смоленска не пользовались. Его откровенное стремление угодить оккупантам и сам внешний вид «неправославного» священника (отсутствие бороды и усов, короткая прическа) вызывали отторжение у верующих. Так, например, в ноябре 1941 г., во время воскресного богослужения в Смоленском кафедральном соборе, был снят немецкий пропагандистский фильм. При этом, «во избежание незапланированных действий», в почти пустом храме находились лишь несколько немецких офицеров, священник (протоиерей Николай Шиловский) и хор. Богослужение, в ходе которого провозглашались здравицы в честь «Великой Германии и ее вождя Адольфа Гитлера», транслировалось по радио. Русских жителей города вооруженная охрана не пустила на богослужение в собор, что вызвало у них возмущение409.

На оккупированной территории Белоруссии оказалось свыше 800 тысяч евреев, которых сразу же стали подвергать репрессиям. В конце 1941–1942 гг. было проведено переселение евреев из небольших населенных пунктов в гетто более крупных городов и местечек. Минское гетто было самым многочисленным и дольше других просуществовавшим в СССР 1939 года, оно было ликвидировано 23 октября 1943 г. Всего в Белоруссии от рук нацистских оккупантов погиб каждый четвертый житель республики, из них каждый третий был евреем. По числу жертв Холокоста на территории СССР — почти 800 тысяч человек — Белоруссия занимает второе место после Украины410.

Некоторые архиереи Белорусской Православной Церкви, в частности епископ Витебский и Полоцкий Афанасий (Мартос), в период оккупации выступали с пронемецкими заявлениями. Иногда в подобных заявлениях звучали и антиеврейские мотивы. Так, архиепископ Гродненский и Белостокский Венедикт (Боб-ковский) в послании к православным белорусам своей епархии от апреля 1943 г. писал: «И ныне миллионы обезбоженных людей, водимые Иудами, безбожниками-большевиками, напрягают все свои силы к порабощению народов под властью всемирного еврейства, к уничтожению веры в Бога, христианской культуры и обезличиванию человеческой личности…»'

Митрополит Минский Пантелеймон (Рожновский)411 412 под давлением германских властей издал указ, запрещавший крещение евреев. Иногда «воцерковление» местного белорусского населения носило принудительный характер под угрозой повторения примененных к евреям репрессий. Так, в конце декабря 1941 г. жителям деревни Самулешково Витебской области было объявлено, что всех некрещеных ожидает судьба еврейского населения. И в январе 1942 г. местный православный священник крестил там более 30 детей413.

Хотя согласно нацистской политике на оккупированной территории СССР крещеные евреи подлежали уничтожению так же, как и некрещеные, в Белоруссии были случаи, когда местная администрация занимала другую позицию. Например, в сентябре 1941 г. начальник службы охраны порядка г. Борисова Тимофей Баханович закрыл дело по поводу не переселившейся в гетто, вопреки приказу, крещеной еврейки Ольги Мироновны Дерабо (урожденной Абезгауз). 23 августа в службу порядка Борисова поступил анонимный донос: «Прошу Вашего содействия проверить укрывавшего от жидовского ига гражданина Дерабо… которого мать жыдовка и он ее сын и скрылся от нашивки знака по указанию приказа. А потому прошу принять меры к таковому». На доносе была поставлена резолюция: «…если окажется, что она жидовка, доставить сюда». Однако 26 сентября, после проведенного расследования, Баханович принял следующее решение: «.. рассмотрев настоящую переписку по анонимному заявлению о том, что в г. Ново-Борисове, по Березовской ул. 45, проживает жидовка, которая скрылась от переселения в гетто, нашел, что указанная личность Дерабо Ольга Мироновна 68 лет является крещеной и вышедшей замуж по церковному обряду 53 года назад и потому не подлежит переселению в гетто. Постановляю настоящую переписку дальнейшим производством прекратить»414. Таким образом, О.М. Дерабо, как и ее сын, оказались спасены от гибели, хотя 20–21 октября 1941 г. недалеко от города были расстреляны 7 тысяч борисовских евреев.

Опубликовавшая эти документы израильская исследовательница Мария Ионина задается вопросом: «Почему же Баханович не обратился к своему начальству за указаниями, а самостоятельно решил закрыть дело о крещеной еврейке?» Она обоснованно дает два возможных объяснения: или Т. Баханович не был достаточно инструктирован немецкими властями о расовой политике по отношению к крещеным евреям и, как принято издавна, был уверен, что, крестившись, еврей перестает быть евреем; или же он сам обладал настолько широкими полномочиями, что от него зависело, в каждом конкретном случае, толкование расовых законов и постановлений, спускаемых в местные инстанции. Более терпимое отношение к крещеным евреям проявляли и другие жители города, никак не связанные с властями. В частности, известен устный рассказ о том, что в Борисове соседи тайно крестили девочку-полукровку, мать которой погибла в гетто, но девочку никто не выдал за все время оккупации, и местные власти ее не тронули1.

В целом националистические, а тем более пронацистские взгляды были характерны для меньшей части священнослужителей Белорусской Православной Церкви. Сам глава этой Церкви митрополит Пантелеймон (Рожновский) вскоре после окончания войны писал в воспоминаниях о своей помощи евреям во время его интернирования в Вилейках в 1942 г.: «В результате всех интриг, которыя начались, чуть ли не самого начала войны, было то, что, не зная правил Православной Церкви, устанавливающих автокефалию, Немецкое Начальство вывезло меня… в Вилей-ку и поместило вблизи политической полиции SD в маленьком домике во дворе помещения, где жили, бывшие на услугах политической полиции латыши и литовцы, производившие разные насилия, грабежи, расстрелы и после того затуманивавшие свою совесть и сознание алкоголем. При этом мне строжайше было запрещено кого-либо принимать у себя, и приказано было ежедневно приходить в политическую полицию для регистрации. Это совпало с началом военных неудачь для немцев и поэтому они были в состоянии большого раздражения, озлобленности и я чувствовал, что моя жизнь висит на волоске… я сознаю, сколь ничтожны мои обиды и все, что пришлось пережить и претерпеть по сравнению с тем, что выпало на долю несчастных пленных и на долю сельского населения, не говоря уже о евреях, повсеместно безчеловечно уничтожаемых, ограбляемых и даже сжигаемых, как это было, например, в Виляйке или в Ракове Радошковичска-го района или закапываемых иногда живыми, не взирая на пол, возраст, образованность или большую полезность