Читать книгу - "Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - Валентина Владимировна Марьина"

события означают с точки зрения стабильности и крепости существующего там режима. Было бы преждевременно судить, по мнению Крофты, что дело дойдет до исключения СССР из международного сотрудничества, в целом оценки специалистов сходятся в том, что, наоборот, режим крепок и пользуется любовью и что устранение Тухачевского и других вероятно даже усилило эту любовь широких слоев, поскольку никто из казненных не был особенно любим». «На вопрос, означают ли последние события ослабление русского влияния на европейскую политику, можно дать положительный ответ, по крайней мере если речь идет о ближайшем времени; однако речь пойдет лишь об ослаблении и только о временном ослаблении, а не о длительном его (влияния. – В. М.) исключении», – так виделась ситуация Крофте. Что касается военного ослаблении, то министр считал: «Те, кто желал бы этого ослабления, переоценивают Тухачевского, поскольку он являлся не единственным и не лучшим строителем советской армии. К тому же существует вопрос, имело ли его движение, если таковое вообще существовало, каких-либо последователей среди офицеров. Если да, и если их было много, тогда реорганизация армии означала бы значительные трудности для СССР»[351]. Таким образом, в этом выступлении руководителя внешней политики Чехословакии сквозят явные неуверенность и колебания в оценках происходившего в Советском Союзе, а с другой – надежда на то, что случившееся не снизит веса СССР в европейской политике и не ослабит его военную мощь.

На следующий день, 18 июня, на встречу с Крофтой были приглашены и журналисты. Министр, по сути, повторил все, что говорил накануне о событиях в СССР. Однако, в этом выступлении, как представляется, более четко прозвучала мысль о заинтересованности Праги в том, чтобы сведения о готовящемся в СССР перевороте достигли «ушей» Москвы: «…Очень важно, что уже несколько месяцев назад с большой определенностью утверждалось, что в окружении Гитлера считаются с возможностью переворота в Советском Союзе, что там произойдет падение Сталина, будет устранен режим и установлен военный бонапартистский режим. Сообщения об этом проникли и в общественную среду. И мы из совершенно надежных источников имели сообщения о том, что такие мысли развивались и в окружении Гитлера и, возможно, самим Гитлером. Гитлер, дескать, ожидал дальнейшего развития [событий] в Советском Союзе. Он полагал, что там будет установлено бонапартистское правительство, с которым можно будет сотрудничать. Это как будто свидетельствовало о том, что какие-то контакты между гитлеровским правительством и окружением Тухачевского существовали. И если те генералы, которые думали о таком сотрудничестве, исчезли, то понятно, что отношения между Германией и Советским Союзом не улучшатся, а скорее обострятся. Это проявляется и в тоне немецкой печати. И в России, где негативные настроения в отношении Германии были достаточно сильны, но подавлялись некоторыми деятелями, думается, еще усилятся. Теперь между ними действительно разверзнется пропасть, по крайней мере на некоторое время. Определенно, это повлияет на международные отношения в Европе и, возможно, и нас в какой-то мере коснется»[352].

Й. Шуст, продолжавший отслеживать внутреннюю ситуацию в СССР после расправы над Тухачевским и другими генералами, сообщал 20 июня в Прагу, что их обвинение не выглядит достаточно убедительным, что процесс был тайным и общественность не получила подробных разъяснений о происшедшем. Далее он излагал собственную и другие известные ему версии конфликта между Сталиным и Тухачевским, считая, что тут «стоял вопрос о войне или мире», за который якобы ратовал Сталин. Шуст сообщал также, что поскольку некоторые из казненных генералов по роду службы имели связи с чехословацкой армией, он просил НКИД информировать его о том, не были ли в ходе процесса по делу Тухачевского получены данные о нарушении военных интересов Чехословакии. Ответа на свой запрос он не получил. Шуст информировал Прагу и о том, что в дипломатическом корпусе нет единства относительно оценок «дела Тухачевского», но имеется согласие в том, что «не существовало непосредственной опасности военного переворота», «фактически, дескать, могла идти речь о неофициальных переговорах между Тухачевским и немецким генеральным штабом»[353].

Интересна и секретная информация Ш. Осуского о том, как оценивались в Англии и Франции событии в СССР. По его мнению, между Парижем и Лондоном нет единства во взглядах на этот вопрос: «Лондон убежден, что между Тухачевским и рейхсвером в действительности существует некая связь. Поэтому в глазах Лондона русско-немецкий договор является не только гипотезой или вопросом маневра, но возможности, которая в глазах англичан не стала действительностью в результате расстрела маршала Тухачевского. Форин офис делает из этого вывод, что следует внимательно следить за Россией и Германией, чтобы они не договорились». Французский посол в Москве Кулондр полагает, что «Тухачевский хотел установить в России новый, военный режим…»[354]. Все эти материалы, несомненно, ложились и на стол Бенеша.

Из известных ныне документов можно сделать вывод, что Прагу волновали советско-германские отношения и слухи о возможной смене сталинского режима, с которым у чехословацкого руководства сложились неплохие отношения. Но прямого ответа на вопрос, была ли переправлена в Москву оказавшаяся в руках Бенеша информация, нет. Этот факт стал известен из мемуаров самого Бенеша и из воспоминаний Черчилля, которому президент поведал об этом. Однако следов документов, их отправки и получения в Москве пока обнаружить не удалось ни в чешских, ни в российских архивах.

О том, как сам Бенеш оценивал «дело» Тухачевского и его влияние на взаимоотношения ЧСР и СССР стало известно, правда узкому кругу лиц в Москве, в начале 60-х гг. XX в. Тогда по заданию Н. С. Хрущева была подготовлена объемная Справка комиссии Президиума ЦК КПСС «О проверке обвинений, предъявленных в 1937 году судебными и партийными органами тт. Тухачевскому, Якиру, Уборевичу и другим военным деятелям в измене Родине, терроре и военном заговоре»[355]. В разделе VI Справки рассматривались «Основные направления провокационной деятельности международных империалистических сил в „деле“ Тухачевского»; приводился материал об активной роли германских спецслужб в этом вопросе, о «"Доносе" на советских военачальников со стороны правящих кругов Франции и французской разведки»; а также о «Действиях правящих кругов и разведки Чехословакии и их реальной роли в „деле“ Тухачевского». В первом из указанных подразделов, в частности, подробно рассматривалась деятельность сотрудничавшего с гестапо германского журналиста К. Виттиха, который по заданию германских секретных служб установил связь с пресс-атташе чехословацкого представительства в Берлине К. Хоффманом и через него передавал сведения о контактах советских военных деятелей с рейхсвером (вермахтом) и о планах Германии в отношении Чехословакии[356]. Во втором подразделе в числе других материалов упоминалась беседа французского военного министра Э. Даладье с советским полпредом В. П. Потемкиным, в которой Даладье поведал о готовящемся в Москве заговоре против режима