Читать книгу - "Восприятие мира у детей - Жан Пиаже"

схему пригодной, то есть действительно характеризующей развитие спонтанного анимизма у детей. Тем не менее, учитывая изъяны самого метода опроса, нам трудно с уверенностью распределить детей по стадиям. В связи с этим мы признаем две проблемы. Первая в каком-то смысле статистическая, и ее можно решить, несмотря на неточности в деталях; вторая относится к индивидуальной диагностике, ее решение уже требует большей тонкости.

И еще два замечания. В очерченной нами схеме упущены некоторые подробности. Например, бывает, что в детское представление о носителе сознания включаются такие признаки, как наличие крови, умение говорить, быть видимым (это о ветре) и т. д. Но это индивидуальные варианты, из них нельзя сделать обобщений, и здесь мы можем ими пренебречь.

С другой стороны, мы не будем разграничивать детские представления, связанные с глаголами «чувствовать» и «знать». Мы отметили некоторые особенности, но они кажутся исключительно языковыми. Возможно, глагол «чувствовать» дети употребляют по отношению к вещам дольше, чем «знать». Мы не проверяли это свое впечатление, поскольку здесь оно роли не играет.

§ 1. Первая стадия: сознанием обладает все

На этой стадии ребенок ни в коем случае не заявляет, что сознает все. Он лишь утверждает, что любая вещь может стать носителем сознания в конкретный момент времени, то есть когда она тем или иным образом действует или подвергается действию. Так, камень может не чувствовать ничего, но если его сдвинуть, намочить, расколоть и т. д., он это почувствует. Мы выбрали несколько примеров у самых старших детей на этой стадии.

Вель (8 ½) заявляет, что почувствовать укол могут только животные; как мы видим, он способен нюансировать ответ. В действительности он хочет сказать, что только животные могут страдать. К примеру, облака укола бы не почувствовали. «Почему? – Потому что облака – это воздух. – А ветер они чувствуют или нет? – Да, он их толкает. – А жару они чувствуют? – Да». Но если говорить только о сознании, им может обладать любое тело в определенные моменты: «Скамья что-нибудь чувствует? – Нет. – А если ее сжечь, почувствует? – Да. – Почему? – Потому что она уменьшится. – Стена что-нибудь чувствует? – Нет. – А если ее повалить, почувствует? – Да. – Почему? – Потому что она сломается». Через минуту: «Если я оторву пуговицу (от куртки), она это почувствует? – Да. – Почему? – Потому что нитка порвется. – И пуговице будет больно? – Нет, но она почувствует, что порвалось». «Луна знает, что движется, или нет? – Знает. – Скамья знает, что она тут стоит? – Да. – Думаешь, знает? Точно или не точно? – Не точно. – Почему ты думаешь, что, может, и не знает? – Она же деревянная. – А почему ты думаешь, что, может, и знает? – Потому что она тут». «Когда ветер дует на гору Салев, он чувствует, что перед ним гора? – Да. – Почему? – Потому что он над ней пролетает». «Велосипед знает, что едет? – Да. – Почему? – Потому что едет. – А когда останавливается, знает? – Да. – А чем он это узнает? – Педалями. – Почему? – Потому что они перестают крутиться. – Думаешь? – Да. – [Мы смеемся.] А я тоже так думаю? – Нет. – Но ты точно так думаешь? – … – Солнце нас видит? – Да. – Ты уже об этом задумывался? – Да. – Чем оно нас видит? – Лучами. – У него есть глаза? – Не знаю».

Случай Веля интересен как раз нюансированными ответами. Несмотря на наше контрвнушение в конце, Вель наделяет солнце способностью видеть. Пуговица у него не чувствует боли, но сознает, что ее оторвали, и т. д. Вель наверняка не задавал себе тех вопросов, что задаем ему мы, но, как можно предположить из всего предыдущего, не задавал их именно потому, что еще смешивает «действовать» и «знать, что действуешь» или «быть» и «знать, что ты есть». Даже такую осторожную интерпретацию мы, вероятно, можем подвергнуть сомнению. Только в случае Веля у нас есть контрольное исследование. Больше чем через год после первого опроса мы встретились с Велем снова, чтобы задать вопросы о мелких физических трудностях. Разумеется, о прошлогоднем опросе мы ему ни словом не напомнили, а он сам о нем напрочь забыл. И вот некоторые спонтанные высказывания Веля (9 ½):

Мы подвешиваем металлическую коробочку на двойной веревке и на глазах у Веля скручиваем эту веревку, после чего отпускаем коробочку – веревка раскручивается, заставляя коробочку вертеться. «Почему она вертится? – Потому что веревка раскрутилась. – Так почему вертится? – Потому что нитка [веревка] хочет раскрутиться. – Почему? – Потому что ее отпустили [= Она хочет вернуться к начальной позиции, когда ее еще не скрутили.] – А нитка знает, что ее скрутили? – Знает. – Почему? – Если она хочет раскрутиться, значит, знает, что ее скрутили! – По-настоящему знает, что ее скрутили? – Да… Но это не точно. – А почему ты думаешь, что она это знает? – Она же чувствует, что ее сворачивают».

Этому ребенку ничего не внушили, и он не фантазировал. А вот другой случай:

Кен (7 ½): «Если уколоть этот камешек, он почувствует? – Нет. – Почему? – Потому что он твердый». «Если положить его в огонь, он почувствует? – Да. – Почему? – Потому что огонь жжется. – А холод он почувствует или нет? – Почувствует». «Корабль чувствует, что он на воде? – Да. – Почему? – Потому что когда мы на корабле, ему тяжело [= он чувствует тяжесть людей на борту]. – Вода чувствует, если ее уколоть? – Нет. – Почему? – Потому что она тоненькая [= не плотная]. – А на огне она чувствует жар или ничего не чувствует? – Да [чувствует]. – Если бы мы укололи солнце, оно бы почувствовало? – Да, потому что оно большущее». «Трава чувствует, если ее вырвать? – Да, потому что мы ее тянем». «Если этот стол перенести в другой конец комнаты, он почувствует? – Нет, потому что он легкий [= ему не хватает веса сопротивляться]. – А если его сломать? – Почувствует».

Мы видим, к чему склоняется Кен: измерять степень сознательности вещей тем усилием, которое они совершают: корабль чувствует пассажиров, но легкий стол не чувствует, что его несут. Трава чувствует, как ее тянут, и т. д.

Жуиль (7 ½): камешек не чувствует ни жара, ни холода. «Если он упадет на пол, почувствует? – Да. – Почему? – Потому что расколется». «Стол может что-нибудь чувствовать? – Нет. – А если его сломать, почувствует? – А, тогда да!» «Ветер чувствует, когда дует в стену дома? – Да. – Чувствует или не чувствует? – Чувствует. – Почему? – Потому что дом мешает. Сквозь него не пролететь. Ветер не полетит дальше». «Назови, какие вещи не чувствуют ничего. – … – Стены могут чувствовать? – Нет. – Почему? – Потому что они не ходят [ответ, предвосхищающий вторую стадию]. – А если