Читать книгу - "Сефевиды. Иранская шахская династия - Фархад Карими"

что хоть первые четыре года своей короткой жизни он прожил в хороших условиях, окруженный заботой, пусть даже и неискренней, показной. До поры до времени Надир не оглашал своих планов (которые и так были всем ясны), и несколько раз заявлял во всеуслышанье, что старается ради светлого будущего шаха Аббаса, сопровождая эти слова положенным «да правит он вечно». Однако «вечное правление» Аббаса Третьего оказалось недолгим…

Осенью 1735 года Надир решил, что момент настал, и предложил своим сподвижникам провозгласить его новым шахом Ирана или, точнее, поручил им организовать провозглашение. Предложение было поддержано всеми, кроме Хасанали-бека Бестами, то ли грузина, то ли армянина, пользовавшегося большим доверием Надира. Когда Надир поинтересовался, почему Хасанали-бек не сказал ничего по поводу услышанного, тот ответил, что лучше было бы собрать всех представителей высшей знати на совет и получить от них согласие на правление Надира в «подписанном и скрепленном печатью виде». Надир признал, что Хасанали-бек прав: так выйдет хлопотнее, но спокойнее, и поручил своему секретарю Мирзе Мехди-хану Астарабади, автору известной «Истории сражений Надир-шаха», организовать созыв совета на обширной и плодородной Муганской равнине[202].

Период от начала созыва совета до избрания Надира шахом стал самым напряженным и ответственным в жизни сокрушителя династии Сефевидов. Все былые достижения стали ставкой в игре, призом в которой был шахский престол. Хронисты не пишут о том, что происходило «в тени», но можно с уверенностью предположить, что, помимо рассылки приглашений, окружением Надир-шаха и им самим была проделана большая работа по обработке участников съезда. Предвыборных кампаний в те времена не проводили, но технологии обработки избирателей не меняются с древнейших времен точно так же, как остаются неизменными человеческие слабости.

Был ли у Надира риск проиграть эти «выборы»?

Риск есть всегда, недаром же говорится, что захлебнуться можно и тогда, когда пьешь воду из чаши. Но ни один наместник и ни один племенной вождь не могли по отдельности надеяться одолеть Надира, для победы нужно было выступить против него всем сообща, что было возможно лишь теоретически, но не практически. К тому же большинству представителей знати хотелось иметь во главе государства сильного правителя – сделав очередной виток, история Ирана пришла в ту точку, над которой было написано: «Сильный правитель – спокойная жизнь». После всего пережитого людям хотелось спокойствия и стабильности. Изгнание афганцев, усмирение непокорных и успешное противоборство с османами перевешивали на чашах весов низкое происхождение Надир-шаха. Кстати говоря, при избрании Надира шахом, состоявшемся в благоприятный день 8 марта 1736 года, среди прочих собравшихся присутствовал и османский посол Гянджали-паша.

Весьма любопытное описание церемонии избрания Надира шахом Ирана оставил армянский историк Абраам Ереванци в «Истории войн 1721–1736 годов»: «Здесь он [Надир] разослав людей, собрал всех правителей и вельмож персидских и на торжественном собрании выступил со следующей речью: “Ведомо ли вам ради чего я созвал вас? Вот который уже год я ради вас не выпускаю из руки меча и сумел изгнать из нашей страны врагов ваших – Османца, Москова, вырвав из рук все города нашего царства персидского, и сейчас, завершив все, я вернулся, явившись сюда. И вот после того, как покорил всех врагов и установил незыблемый мир, надлежит вам возвести на престол царя”.

Прослушав речь его, вельможи стояли молча (долгое время), так что он повторил трижды свою речь.

Тут двое из крупнейших вельмож в ответ ему вымолвили: “Благая, господин наш, речь твоя. Ежели такова воля твоя, нашего господина, приведи шаха Тахмаспа, посади его на престол свой, и будет он царем нашим”.

Разгневался Кули-хан на эти слова, дал приказ немедленно их казнить, и казнили их.

Повторив затем еще раз свою речь, он обратился (к присутствующим) с вопросом: “Что вы скажете на эти мои слова?”.

И так как все они были поражены ужасом, то они в один голос отвечали и трижды повторили: “Ты – наш царь”.

Тогда Кули-хан сказал: “Если воистину вы желаете возвести меня на престол, дайте мне в том вашу рукопись”.

И они все совместно написали и скрепили [печатью] грамоту о том, что “Кули-хан-де наш царь и нет у нас иного царя, кроме него”.

Вручили ему грамоту, устроили ему торжество воцарения, продолжавшееся много дней, и сделали его царем»[203].

Возможно, что Абраам Ереванци сгустил краски, описывая смущение собравшихся и немедленную казнь высказавшихся против (по сведениям из других источников, гянджинский бек лишился не жизни, а всего лишь части своих владений), но дух события передан точно – иранская знать была вынуждена передать Надиру шахский престол. «Вынуждена» – это наиболее подходящее слово к данному случаю.

«Уязвимым местом» Надир-шаха была его приверженность к суннизму. В нашем распоряжении нет достоверных данных о том, к какому течению он принадлежал от рождения. Вообще-то, афшары были кызылбашским шиитским племенем, но переселившиеся в Хорасан могли перейти в суннизм под влиянием местного населения. Надир-шах считал, что переход иранцев от шиизма к суннизму упрочит положение государства и поспособствует нормализации отношений с Османской империей, узбекскими ханствами и дагестанскими правителями. По замыслам Надир-шаха, отказавшиеся от шиизма иранцы должны были стать суннитами-джафаритами[204]. Шиитские улемы, рискнувшие выступать против смены веры, подвергались суровым репрессиям. Однако жизнь часто складывается не так, как угодно правителям, и, несмотря на все старания Надир-шаха, Иран так и остался шиитским.

После воцарения Надира четырехлетний Аббас был отправлен в Себзевар[205] к своему отцу, содержавшемуся под стражей в местной крепости. Напрашивается вопрос – почему Надир-шах сразу же не избавился от Тахмаспа и Аббаса, ведь, несмотря ни на что, они представляли потенциальную опасность? Причина в том, что убийство последних потомков чтимого в народе шейха Сефи ад-дина могло вызвать волнения, которые Надир-шаху были совершенно ни к чему.

То ли в 1739, то ли в 1740 году, короче говоря, незадолго до возвращения Надир-шаха из победоносного похода на Индию, итогом которого стало взятие и разграбление города Дели, столицы государства Великих Моголов, в Исфахане пошли слухи о смерти шаха. Эти слухи молниеносно распространились по всей стране. Мухаммед Хусейн-хан Каджар, которому была поручена охрана Тахмаспа и Аббаса, сообщил старшему сыну и «заместителю» шаха Резакули-мирзе о том, что опасается восстания тайных сторонников Сефевидов в Сабзеваре. Будучи истинным сыном своего решительного отца, Резакули-мирза приказал Хусейн-хану убить Тахмаспа и Аббаса. Согласно дошедшим до нас сведениям, Тахмасп был задушен, а Аббас пал от сабли Хусейн-хана. С их гибелью звезда Сефевидской династии закатилась окончательно.

Дальнейшие события показали, что Надир-шах поступил правильно, когда оставил Тахмаспа и Аббаса