Читать книгу - "Кому на Руси сидеть хорошо? Как устроены тюрьмы в современной России - Ева Михайловна Меркачёва"

динамика громко раздаются какие-то новости: я слышу — не поверите — что-то про фашистскую Германию. В атмосфере витает ужас. Могу сказать, что, объехав все колонии для пожизненно осужденных, ничего подобного тому, что ощутила в «Черном дятле», раньше не чувствовала. Но оговорюсь: все это очень субъективное.

Начальник колонии, полковник Н., явно нервничает. «Вы ведь журналист», — подчеркивает он. И что? Хотя я его понимаю: одно дело, когда проверяющие подготовят сухой отчет, а другое — опишут происходящее живым языком.

Прогулочные дворики ИК-6

На производство мы не идем — направляемся в медчасть, где смотрим журнал травматизма. Вызываем несколько человек, которые недавно получили травмы. Один из них рассказывает, как пилой отпилил себе фалангу пальца. По словам другого, несколько дней назад его избили в каптерке «активисты». Когда он утром заявил об этом оперативнику, тот решил «дать добавки» — в результате, вероятно, сломал ребра (его отвели на рентген, с результатами не ознакомили до сих пор, жалуется на сильные боли).

— Оперативник сказал, чтобы я говорил, что сам упал. Мне дешевле так и говорить, иначе убьют. Я тут ни на что права не имею. Это третья колония, куда я попал. Такой жестокости нигде больше не видел.

Потом еще несколько человек дают понять, что травмы, полученные от избиений сотрудниками и «активистами», проходят по документам как травмы от падений или в простой драке.

Осужденные, которых мы просим привести, отказываются говорить в присутствии администрации и даже местных правозащитников.

«Я расскажу только "президентской комиссии", только вам троим», — это мы слышали не раз. Под гарантии, что после разговора будут помещены в безопасное место, начинают рассказ.

— Пытки тут применяются на разных стадиях, начиная от так называемой приемки, — говорит осужденный с застывшими глазами. — По приезде сюда меня встречал сам начальник колонии. Он назвал имя вора в законе, который якобы передавал привет. Потом меня били. После избиений сотрудники взяли меня за руки и за ноги и окунали головой в таз, где были человеческие испражнения. Один из сотрудников ставил ногу на спину, чтобы я глотал фекалии. После я пытался покончить с собой…

Пытки происходили, по его словам, неоднократно. Вот только некоторые эпизоды, о которых он рассказал: гениталии смазали жгучим гелем, лили на них кипяток, привязывали к столу и т. д.

— «Активисты» (называет имена) снимали трусы, угрожали изнасилованием. Говорили, что привяжут к животу крысу, чтобы она прогрызла внутренности.

— Вы в это верили?

— Конечно. Все эти угрозы я воспринимал как реальные.

— Они надо мной издевались, «опустили», — плачет другой осужденный. — Начальник отряда требует, чтобы я представлялся Жанной Агузаровой. Он меня бьет. Я должен целовать ему подошвы ботинок. Спасите, они меня теперь убьют за то, что я вам все это рассказываю…

— Вот этот «активист» (называет имя), — рассказывает третий осужденный, — раздвигает тем, кого хотят «опустить», ягодицы, а этот (называет имя) делает страшные вещи.

— Бьют практически с первого дня, — говорит очередной осужденный (что важно, его показания фиксирует областной прокурор, который был во время проверки СПЧ в колонии). — Я подвергался самым разным пыткам.

Чтобы не травмировать читателя, опустим все детали. Этот осужденный заявляет, что сотрудники колонии, опасаясь последствий, теперь заставляют его и других пострадавших отказываться от встреч с защитниками. Взамен якобы гарантируют больше не бить. Этим гарантиям некоторые верят. Вот, к примеру, слова заключенного М.:

— Я решил ничего не говорить вам. Было и было. Мне год остался сидеть. В последнее время не трогают — и обещали, что так и дальше будет, если я с вами не буду откровенничать.

Фамилию этого осужденного нам назвал другой уголовник. По его словам, он был свидетелем страшных издевательств над М. Но это право выбора человека: просто забыть все страшное, через что прошел. Также право и других — добиться справедливого разбирательства по каждому перенесенному эпизоду мучений.

Творчество осужденных, отбывающих наказание в колонии «Черный дятел» (фото: ФСИН)

Про пытки тазом с экскрементами, про обливание мочой, про насилие различными инородными предметами, про связывание скотчем, про надевание «шлема» на голову, про кормление фекалиями рассказали еще несколько осужденных. Все они из разных отрядов, в том числе отряда со строгими условиями, где содержатся нарушители. Их рассказы совпадают во многих деталях. Во время повествования осужденные плакали, тряслись — было видно, что они боятся, воспоминания о пытках вызывают у них боль. Никто из них не был похож на фантазера. Осужденные называли одни и те же фамилии сотрудников ИК и «активистов», которые применяли по отношению к ним насилие.

Одновременно три члена СПЧ, эксперты в тюремной теме — Андрей Бабушкин, Игорь Каляпин и я, — приходим к выводу: есть основания полагать, что в колонии систематически практикуются пытки.

«Красный» выбор

Нам очень важно составить психологический портрет «активистов» — осужденных, которые мучают других по заданию администрации. И вот мы с ними общаемся.

«Активист» 1 (его называют главным «прессовщиком»). Огромный накачанный парень, оказавшийся за решеткой по 132-й статье («Насильственные действия сексуального характера»). Семьи нет, дома никто не ждет. Срок до 2033 года. Из разговора с ним понятно, что ему терять нечего.

«Активист» 2. Спортивный молодой человек. Срок у него до 2031 года. Тоже ни семьи, ни дома.

Спрашиваю, как относится к пыткам.

— Это что — провокация?! — взвивается он. Видно, что обескуражен.

— Нет, просто другие осужденные называют ваше имя как человека, который их мучил.

— Это провокация! Я сам подвергался насилию в местах принудительного содержания.

— Мы просто пытаемся понять, что происходит в вашей колонии.

— Хорошая колония. Я вот тут… пить бросил!

Чтобы опросить всех осужденных колонии, нам потребовалось бы несколько недель. Некоторые рассказывали об ужасах «Черного дятла», оказавшись уже в других учреждениях.

— Одному из осужденных здесь сломали колено, — рассказывает Андрей Бабушкин. — Была проверка. Следствие отказалось возбуждать уголовное дело. Якобы он сам напал на сотрудника. Но есть заключение судмедэкспертизы, которое это, мягко говоря, ставит под сомнение. Удар, согласно документу, был нанесен сзади. Этого осужденного вывезли из колонии «Черный дятел». Когда в СИЗО ему сказали, что вернут обратно, он «вскрылся» (так осужденные и сотрудники называют попытку суицида. — Прим. авт.).

Мы опросили еще несколько человек. Итак, у всех «активистов», или, как еще их тут называют, «красных», огромные сроки за убийства, изнасилования. За решеткой они сами подвергались насилию. У них утрачены социальные связи, нет жилья на воле. Они с трудом представляют, что будут делать после освобождения. Да и сама свобода им кажется чем-то призрачным, далекой