Читать книгу - "Кошки. Письма на заметку - Шон Ашер"

дня; о сотнях яркогрудых певцов, вырванных из лона природы неумолимыми когтями! Увы! При мысли о союзе столь противоестественном любовь умерла в сердце моем.

Сочетаться с Вами, Снежок, боюсь, я не в силах; поскольку, хотя законы общества и не препятствуют нашему союзу, высшие законы – сила убеждений, доброта, долг пред хозяйкой моею – его решительно запрещают. Что же до концерта, так страстно Вами желаемого, то эту просьбу я, быть может, и взялась бы удовлетворить; но в таком случае предпочту исполнить я не Ваше сочинение, а собственное, каковое почитаю более подходящим к обстоятельствам, положенное на музыку сестрой моей Софи, воспитанницей господина Брауна, органиста.

АРИЯ – С ЧУВСТВОМ

Прекрасной По слуга покорный

Жестокий пыл умерит свой;

Охотник верный и проворный

Уймет погони страшный вой!

Смиренья полон каждодневно,

Смягчит порывы в сердце гневном!

Питомец Дарвина, ужель

Лишь страсть убийства твоя цель?

О кот, вкушающий всечасно

Сладчайшей милости плоды!

Ужель усилия напрасны?

Ужель упорные труды

Молвы проклятье повсеместной

О нашей дикости известной

От всей породы отвести —

Вотще? О мой Снежок, прости:

Своим согласием влюбленным

Изгнанию себя обречь,

Вниманьем Сьюард благосклонным

С тех пор навеки пренебречь,

Из уст ее не слышать нежных

О доблестях рассказов прежних;

С тобою обручась, принесть

Потомство, в ком играет месть,

Пред нимфы сей прелестны очи —

о жребий злой, увы, увы!

Предать нас всех объятьям ночи,

В амбар бежать, где крик совы

Нам девять жизней сократит,

В насмешку тотчас обратит.

Припев – протяжно:

Уа, уи, уо, ах, о, мяу!

Господин Снежок, по-прежнему мною высокочтимый, молю же Вас теперь о благосклонности к сим изъяснениям, выраженным в форме столь несовершенной. Утро мое отдано было, о Снежок, настоящему посланию, прерываемо, впрочем, двумя настойчивыми дамами нашей породы, кои распаляли досадную мою к Вам страсть неустанными похвалами достоинств Ваших; изложенных, впрочем, сполна в Вашем изящном письме, которому принуждена я теперь своими чувствами и воспитанием дать столь недостойный ответ.

Остаюсь, господин Снежок,

Ваша покорнейшая Фелина По

05

Человеческая ласка от кота

Сильвия Таунсенд Уорнер и Дэвид Гарнетт познакомились в 1922 году в книжном магазине, где он работал. Ей было двадцать девять лет, ему – на год больше. У них оказались сходные вкусы, особенно в области литературы, они немедленно нашли общий язык, и дружба их продолжалась до самой смерти Уорнер пятьюдесятью шестью годами позже. К тому времени оба они уже были знаменитыми писателями. За годы дружбы они написали друг другу множество писем, на сотни разных тем, но в каждом неизменно сквозила взаимная приязнь. В июне 1973 года они обменялись письмами о кошках.

Сильвия Таунсенд Уорнер и Дэвид Гарнетт

Июнь 1973 г.

Дорогая моя Сильвия,

Объясни мне, как и зачем коты показывают нам любовь? Когда я читаю, пишу или просто лежу в постели, Тибр приходит и протягивает ко мне лапу с выпущенными когтями. Потом подходит еще ближе, зарывается своей острой мордочкой мне в шею, еще раз, отходит и заваливается набок, приглашая мою руку; даже отворачивает лениво голову – весь податливость и нега. Вдруг разворачивается почти яростно, с громким мурлыканьем. И снова, и снова.

Но возможно, так они ведут себя только с людьми? С кошками, насколько я мог видеть, он никогда не нежничает, а переходит сразу к делу. Его отношение ко мне напоминает более всего ту любовь, которую он получил от матери, еще котенком. Разумеется, чаще всего его ласки достаются мне перед тем, как я кормлю его, или сразу после. Но все равно, роскошь его мохнатой любви несравненна.

Он постоянно воюет с Лесным Котом – диким зверем, сбежавшим от хозяев и выживающим теперь в лесу охотой, сторонясь людей. В драках Тибр ему уступает и ходит постоянно с расцарапанной мордой, прокушенными лапами и рваными ушами. Только недавно он перестал в очередной раз хромать – подушечка на одной лапе так распухла, что напоминала боксерскую перчатку. Я запираю его по ночам, но не сомневаюсь, что теперь, когда лапа зажила, он снова встанет на тропу войны.

Вчера у нас случилась ужасная гроза, небесная артиллерия палила не переставая, градины, как кубики сахара, сыпались в каминную трубу и отскакивали на ковер, а сегодня листья на деревьях побиты, ячмень полег на полях, крестьяне разве что не разорены. Затопило весь дом, кроме ванной.

С неизменной любовью

Дэвид

Дорогой мой Дэвид,

У того, что Тибр выказывает тебе любовь, есть серьезная причина – он тебя любит, и любит выказывать любовь. Коты – страстные существа; от спаривания они получают удовлетворение, но не удовольствие (для кошек процесс и вовсе неприятен, и котов это наверняка ранит), не негу, не признательность. Тибру же досталась радость быть счастливым и приносить счастье тебе проявлениями своей любви. Я так рада, что вы нашли друг друга. Кувыркается ли он через голову? Засыпает ли, положив на тебя собственнически лапу?

У нас был когда-то темно-серый кот (норфолкский и по породе, и по воспитанию), по имени Том. Строгий, властный, неторопливый – таким я представляю себе и твоего Тибра. С годами он забросил ночные приключения и спал у меня в ногах. Однажды я читала в постели перед сном и постепенно осознала, что Том уже какое-то время смотрит на меня. Я отложила книгу, но ничего не сказала, просто наблюдала. Медленно, с невероятно сосредоточенным выражением, он поднялся и проследовал ко мне уверенными, чувственными шагами, словно Тарквиний, остановился, поднял переднюю лапу и погладил меня по щеке – повторив движение, которым я глажу его мордочку. Человеческая ласка от кота. В ту минуту я пожалела, что не удосужилась научиться мурлыкать.

Мне не приходило в голову, что любовь наших мохнатых спутников берет начало из той любви, которая досталась им в кошачьем возрасте. Думаю, ты прав. Собственническая лапа сверху – несомненно жест кормящей кошки.

Приглашай Тибра спать с собой. Возможно, со временем он предпочтет твою постель полуночным стычкам с Лесным Котом, а уж когда настанет зима – и подавно. Боюсь за него, когда думаю о когтях Лесного Кота, а тем более о его зубах.

Не был ли град у вас голубого цвета? У нас случилась гроза однажды, когда молния, казалось, вырывала град из неба; градины – твердые, как стеклянные шарики, и синие, как аквамарин. А в другой раз гроза пришла после долгой засухи, и