Читать книгу - "Любовник Павлова 2 - Ника Маслова"

в меня изо всех сил. Вернул поцелуй и принялся скользить губами по моему лицу. Целовал нос и щёки, лоб и виски, как ласковый до приторности щенок. Держался за меня, словно боялся, что ещё миг, и та буря, через которую мы прошли, оторвёт его от меня, и нас разметает в разные стороны.

— Тише, — сказал я, когда он, шумно дыша, прижался лбом к моему плечу. — Всё хорошо. Ты заслужил наказание, но всё хорошо. А теперь соберись. Я позову дежурного врача и, если он позволит, мы вместе уедем. А если нет, то ты останешься тут до утра.

Его отпустили без особых возражений. Он встретил врача уже полностью одетым и готовым к выходу, умытым и причёсанным, с аккуратно завязанным галстуком. Вадим собрался за рекордное время и собирался настаивать на выписке, но не пришлось.

— Пульс частый, и давление чуть выше нормы, но в целом всё хорошо, — доложил врач, поглядывая больше на меня, чем на пациента. — Если завтра у вас выходной, то подольше поваляйтесь в постели, хорошо отдохните, займитесь чем-то приятным. Это подействует лучше таблеток. И съешьте что-нибудь красное.

Думаю, я верно понял, о каком приятном шла речь, а вот Вадим уцепился за «красное».

— Вы о борще, что ли?

— Виноград и напитки из него, клубника, сладкий перец, красное мясо и рыба. Борщ тоже неплох, если нравится.

Вадим покачал головой.

— Борщ не нравится. — Он повернулся ко мне. — Откроем бутылку кислятины?

— Думаю, да. Я попрошу, чтобы из подвала принесли что-нибудь послаще, для девочек.

Он сморщил нос, но спорить не стал. Спросил взглядом, я кивнул, и Вадим взял меня за руку. Врач, разумеется, ничего не сказал.

Максим спал, Вадим заглянул к нему буквально на пару минут. Вернулся успокоившимся и как будто решившимся.

Мы спустились по лестнице, сели в машину. Я всё ждал, что он скажет, а Вадим выжидал. И только когда перегородка поехала вверх, повернулся ко мне всем корпусом и взял меня за руку.

Я устал от разговоров и объяснений, но не стал его прерывать. Чувствовалось, что ему нужно выговориться.

— Больше всего я боялся двух вещей: получить отказ в лечении Макса и услышать, что вы меня прогоняете. И я не знаю, чего я боялся больше, первого или второго. Вы по-настоящему хороший человек, и я всё думал: ну не можете же вы отказать беспомощному. Вернее, можете, но не станете это делать. Я верил в вас, вашу доброту. Намного меньше я верил в нас. Мне всё казалось, когда вы узнаете, то скажете: эй, так вот почему он так себя вёл. Решите, что всё это время я притворялся и...

От волнения у него голос сорвался, и какое-то время мы ехали в тишине.

— Мне нужно, чтобы вы знали, как я к вам отношусь. Я лю...

Я сжал его руку.

— Не нужно слов.

Несколько секунд он молчал, глядя на меня с тревогой.

— Почему я не могу признаться, как сильно вами восхищаюсь?

Я хмыкнул, а он вдруг прижался ко мне, почти лёг на меня. Обнял одной рукой, шепнул на ухо, будто делился секретом.

— Я люблю вас. Вы лучший человек на земле. Я хочу, чтобы вы это знали.

— Мне не нужна любовь из благодарности. От неё попахивает благотворительностью.

Упрямый бульдожек, он повторил:

— Я люблю вас. И это не благодарность, а восхищение вами. Тем, какой вы, вашими возможностями, которых вы сами добились, вашей щедростью, широтой вашей души. Вашим достоинством, силой, благородством.

— Ай, замолчи.

Он повернул голову и уставился на меня. Наши лица раздело не более десяти сантиметров. Вадим почти лежал на мне.

— Я не знаю никого лучше вас, — пылко высказал он.

Я покачал головой.

— Это не любовь, а благодарность.

— Из благодарности не возникает желание сесть на член.

Я хмыкнул.

— И такое бывало.

Вадим сузил глаза.

— Поверьте, желание натянуть вас на собственный член возникает уж точно не из благодарности.

Я поймал парня за ухо.

— Ой-ё-ё-ёй.

— Кажется, этот вопрос мы уже обсуждали, — сказал я, глядя в его порозовевшее лицо.

— Да, и вы должны были запомнить, что нравитесь мне и в этом смысле тоже.

Вадим поцеловал меня, укусив за нижнюю губу. Забрался в рот языком и развлекался столько, сколько я позволял ему это делать.

— Перестань дурить, — приказал ему я, когда мы прервались.

— Перестану, как только вы поверите, что я люблю вас.

Он улыбнулся и встряхнул головой, взъерошил волосы, глядя на меня шальным взглядом.

— Неправда, я вру. Я никогда не перестану дурить и никогда не перестану вас любить.

Вадим переплёл наши пальцы и прижал мою руку к своей груди.

— Слышите, как бьётся сердце? Мне кажется, оно сейчас выскочит из груди. — На миг он прикрыл глаза, признался несмело: — Я в жизни такого не чувствовал. Я словно поймал бога за бороду, и он исполняет мои мечты.

Он открыл глаза и уставился на меня. Его глаза ярко блестели в полумраке салона машины.

— Я хочу, чтобы вы верили мне. Я люблю вас. Люблю. И если надо, и сто, и тысячу раз это повторю. И когда-нибудь вы мне поверите.

Я уже ему верил, хотя и называл себя доверчивым идиотом. Вадим, когда чего-то хотел, и правда как будто держал бога за бороду. В нём это было — желание жить, проживать каждый момент на пределе чувств и эмоций. Он боялся нашего расставания, но, почувствовав, что есть шанс — рвался вперёд, как застоявшийся в стойле молодой жеребец.

Я подумал, что он смелее меня.

Зарылся в его короткие волосы на затылке, притянул к себе. Смотрел в лицо, на губы, в глаза. Вадим часто дышал, весь трепетал, как огонь на ветру.

Надолго его терпения не хватило.

— Я вас люблю, — повторил он упрямо, глядя мне в глаза.

— Меньше слов. — Я прижался к его с готовностью приоткрывшимся губам и целовал, пока мы не приехали.

Той ночью мы не заснули. Он отдавался, я брал. Усталость раз за разом сменяло растущее возбуждение.

На рассвете Вадим, опускаясь и поднимаясь над моим пахом, раскинул руки в стороны, весь выгнулся, будто принимая мир в объятия. Ускорился, сжимая внутренние мышцы, объезжая меня, будто двужильный. Запрокинув руки