Читать книгу - "Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга II - Константин Маркович Азадовский"

«всегда почтительной и рабски преданной» ученицей по институту (60–3; 23). В первой половине 1930‑х гг. Н. И. Гаген-Торн была научным сотрудником Музея антропологии и этнографии и сотрудничала с М. К. в журнале «Советская этнография», исполняя одно время обязанности секретаря редакции. Следствие пыталось связать ее с делом Н. М. Маторина (к тому времени уже расстрелянного). По приговору 1937 г. Гаген-Торн была осуждена на пять лет исправительно-трудовых лагерей[5].

Тяжелейшим потрясением для М. К., как и для всей московско-ленинградской литературной интеллигенции, был арест Юлиана Оксмана в ночь с 5 на 6 ноября 1936 г. Это было – даже для той эпохи – заметное событие. Оксман был заместителем директора Пушкинского Дома, центральной фигурой нескольких крупных проектов; он вел и координировал огромную работу по подготовке академического издания сочинений Пушкина.

Для М. К. это было страшным ударом, и он имел все основания полагать, что арест Юлиана Григорьевича коснется и его самого, и Л. В. Точно такие же опасения испытывали тогда и другие люди – все, кто был дружен с Оксманом или связан с ним общим делом.

В конце января 1937 г. – накануне пушкинских торжеств – в Ленинграде погибает Сергей Гессен, попавший под колеса автобуса. И хотя Гессен не был арестован, но его преждевременная смерть воспринималась в атмосфере тех дней как некий знак, соответствующий духу времени. Л. П. Миклашевская[6] вспоминает:

За гробом <Гессена> я шла с его товарищем. Подходя к кладбищу, он шепнул мне: «Может быть, так и лучше? Верьте мне, его бы все равно забрали, вот дали бы закончить <Пушкинскую> выставку и посадили бы… Все мы в списках». Я сжалась от этих слов – откуда он узнал про списки? Его действительно вскоре забрали[7].

Эскалация террора достигла и берегов Ангары. В марте 1937 г. начались аресты среди редколлегии «Будущей Сибири», переименованной в 1935 г. в «Новую Сибирь» (М. М. Басов, П. П. Петров и др.). Под огнем критики оказались почти все руководители иркутской писательской организации. 15 апреля 1937 г. был арестован Исаак Гольдберг, еще в марте представлявший Иркутск на московском Совещании сибирских писателей. Нетрудно представить себе, как воспринял М. К. известие об аресте друга своей юности. А в августе 1937 г. был арестован Н. Н. Козьмин, обвиненный в сотрудничестве с японской разведкой. В первой половине 1930‑х гг. Козьмин возглавлял всю краеведческую работу в Восточно-Сибирском крае; кроме того, он входил в редколлегию «Будущей Сибири».

Большой террор свирепствовал в Сибири столь же беспощадно, как и в европейской России, захватывая все новых коллег и соратников М. К. Так, в течение 1937–1939 гг. из авторов «Сибирской живой старины» были арестованы, расстреляны или умерли во время следствия: А. П. Бажин, Р. С. Бурштейн, Я. Г. Грошков, В. Ч. Дорогостайский, П. К. Казаринов, Н. Н. Козьмин, Г. Ю. Маннс, М. П. Мельников, И. Ф. Молодых, Б. Э. Петри, А. М. Скородумов, В. И. Сосновский, Е. И. Титов, Я. Н. Ходукин, А. Н. Черкунов. (О судьбе В. Д. Вегмана и Н. М. Хадзинского говорилось выше.) В целом – 17 человек[8]. Погибли поэт А. Балин и Л. Михалкович, коллега М. К. Тяжело пострадал и Музей. Современный иркутский исследователь сообщает, что «в 1937 году в Иркутском краеведческом музее были арестованы и расстреляны все сотрудники»[9].

Не менее, чем Восточная, пострадала Западная Сибирь. Так, редакция «Сибирских огней» потеряла в репрессиях 1937–1938 гг. двух членов своей редколлегии (А. А. Ансона и В. А. Итина). А в Москве был арестован и вскоре расстрелян В. Я. Зазубрин, секретарь «Сибирских огней» в 1923–1928 гг.

В декабре 1937 г. был арестован Георгий Вяткин, один из членов Потанинского кружка в Томске, в прошлом эсер и участник колчаковского движения. Осужденный в 1920 г. Омским ревтрибуналом, Вяткин сумел, однако, вернуться к литературной работе и занять видное место в сибирской культурной жизни 1920–1930‑х гг. После разгрома первой редакции «Сибирской советской энциклопедии» он продолжал работу в качестве ее секретаря, готовил материалы для четвертого и пятого томов. М. К. был знаком с ним еще по Петербургу – Петрограду, пересекался в годы своего пребывания в Томске, встречался в 1920-гг. в Новосибирске, сотрудничал в период работы для «Сибирской советской энциклопедии».

Весной 1937 г. Вяткин откликнулся в «Сибирских огнях» содержательной (хотя и не без критических замечаний) рецензией на два издания, осуществленные М. К. в 1936 г.: «Стихотворения» Ершова и «Стихотворения» Омулевского (И. В. Федорова)[10].

Тяжко пострадал и Минусинский музей, которым с 1929 г. заведовал А. В. Харчевников. Его вдова (К. Харчевникова) рассказывала Л. В. в письме от 8 ноября 1960 г.:

В 1937 г. в августе месяце из Минусинского музея взято 8 чел<овек>, из них никто не вернулся, а с четырьмя разделались быстро.

Репрессивная машина работала на всю мощность и в Карельской автономии. Принимавший в 1934–1936 гг. непосредственное участие в делах и проектах Карельского научно-исследовательского института М. К. оказался свидетелем полного разгрома этого учреждения в 1937 г. – под предлогом борьбы с «финским национализмом» и «финнизацией» края.

Рассмотрим в этом контексте один документ. Осенью 1936 г. М. К. получил от дирекции Карельского института официальное письмо, подписанное директором В. Я. Никандровым и его заместителем В. И. Машезерским, – о том, что институт, «по решению областного комитета ВКП(б)», приступает к многотомному, рассчитанному на три года (1937–1939) изданию «Сказки Карельского Беломорья», причем первый том предполагалось осуществить к 20-летию Октября. Подготовка издания была поручена А. Н. Нечаеву, открывателю беломорского сказочника М. М. Коргуева. В состав общей редакционной комиссии, сообщалось далее, включены заведующий Отделом школы и политпросветработы П. А. Хюппенен, «народный поэт Карелии» Я. З. Виртанен, академик И. И. Мещанинов, М. К., а также писатели А. П. Чапыгин и А. А. Прокофьев (62–16; 4).

Однако уже в январе 1937 г. происходит реорганизация: Карельский научно-исследовательский институт получает новое название – Карельский научно-исследовательский институт культуры. Активизируется наступление на «финских буржуазных националистов». В июле 1937 г. был арестован Эдвард Гюллинг (1881–1938), руководивший в течение 15 лет Карельской автономией, первый (почетный) директор института; тогда же был арестован (повторно) и вскоре расстрелян историк и этнограф-краевед С. А. Макарьев (1895–1937), его заместитель по институту[11]. Им обоим вменялось в вину участие в «националистической» организации, ориентированной на культурное сближение с «буржуазной» Финляндией. Процесс «дефиннизации» набирал силу; большинство финнов, занимавших в крае руководящие должности, были сняты с работы, арестованы и затем расстреляны[12]. Так,