Читать книгу - "«Ваш Рамзай». Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты». 1922–1930 годы. Книга 1 - Михаил Николаевич Алексеев"

смутно представлявших оперативную обстановку в Китае, не нашла поддержки, а даже, если бы и была ошибочно поддержана, то времени для её реализации уже не оставалось.

Работа «Пекинского военного центра» была признана «комиссией Ивановского» «неудовлетворительной». В частности отмечалось следующее:

«Довольно слабо разбираясь в общей обстановке Китая и взаимоотношениях Народных (Национальных – Авт.) армий между собой и внутри каждой из них, он не сумел наладить правильной работы групп инструкторов и поставить им реальные задачи. Работа групп большей частью шла „самотёком“ и наугад.

В 1-й Народной армии была переоценена практическая возможность внедрения в неё через работу военных инструкторов, во 2-й Народной армии взят был курс на единую армию, какой фактически никогда не существовало и что направило нашу работу по ложному пути».

Совершенно справедливые замечания.

Выводы комиссии Бубнова во многом отражали личную позицию члена комиссии Л. М. Карахана, который, справедливо критикуя деятельность «Пекинского военного центра», почему-то запамятовал, что инициатором сотрудничества с «национальными» армиями выступал он сам – чрезвычайный и полномочный представитель СССР в Китае.

Вместе с тем комиссия Бубнова нашла и объяснение столь неудовлетворительной работе Пекинского центра: «Отсутствие ясно сформулированных обязанностей, ответственности и разграничения функций с полпредом весьма сильно отражалось на организационной стороне работы и в значительной мере тормозило её».

19 мая 1926 г. из Пекина был отправлен в Москву документ – «Дополнение к „Соображениям о разведке“», подготовленный, судя по всему, всё той же комиссией Бубнова. В нём, в частности, говорилось, что «на периферии мы должны иметь объединённый разведывательный и контрразведывательный орган». Это, по мнению авторов, должно было помочь избежать «распыления сумм, ассигнованных на разведку различными разведорганами», уменьшить затраты «на гласный (обслуживающий) аппарат, дабы максимум сумм бросить на секретный (агентурный) аппарат». Далее подчёркивалось, что «лучше и дешевле иметь один технически-обслуживающий персонал: фотограф, машинистка, дешевле обойдётся информация из объединённого органа в Пекин» и обратная (ориентировки и задания на периферию). «Мы слишком бедны людьми и деньгами, чтобы позволить себе иметь двойное число резидентур на периферии». – Утверждалось в документе.

И далее указывалось, что необходимо сделать «при разрешении этого вопроса в положительном смысле»:

«1) Персональная договорённость между военными и ОГПУ разведорганами в Пекине о назначении резидентов и помощников. 2) Удачная организация резидентуры: при резиденте военном товарище помощник должен быть чекист и обратно. 3) Оперативная подчинённость по отрасли работы (Пекинскому развед[ывательному] Центру). 4) Административное и финансовое подчинение по принадлежности к соответствующему ведомству… 5) Оператив[ные] и тех[нические] расходы также распределяются между военной и чекистской разведкой. Опер[ативные] расходы, оплата агентов определяется отраслю (отраслью. – Авт.); технические расходы приблизительно пополам».

Когда речь шла об «отрасли», видимо имелось в виду, что материалы, относившиеся к политической, экономической областям и деятельности белой эмиграции, должны оплачиваться ИНО ОГПУ, а к военной сфере – IV-м Управлением. Это предложение отличалось новизной только применительно к Китаю, так как в Западной Европе к тому времени уже существовали по своей сути объединённые резидентуры. И вопрос объединения разведок являлся предметом серьёзного обсуждения, результатом которого стал окончательный отказ от идеи объединённых резидентур.

В июне 1926 г. полпред Л. М. Карахан направил письмо на имя заместителя председателя РВС СССР И. С. Уншлихта (псевдоним в переписке – «Яворский»), в котором развивал идеи, высказанные комиссией Бубнова, членом которой он сам являлся.

«Практика нашей военной работы в Китае всё более убеждает нас в необходимости пересмотреть существующую организацию этой работы, – отмечал Карахан. – Явным, весьма вредным недостатком является отсутствие организационной увязки работы по линии инструкторства (советничества) и военной разведки. Между тем практика показала нам, что весьма ценные разведывательные данные, при условии сносной связи, даёт именно работа по линии инструкторства, с другой стороны, эта последняя нуждается в постоянной систематической ориентировке относительно военно-политической обстановки, т. е. в обслуживании имеющимися разведывательными данными. Существующая организация, когда названные выше линии работы искусственно разделены, и здесь, в Китае, не имеют общего центра (подчёркнуто Караханом. – Авт.), мешает достигнуть наиболее полных результатов по обеим линиям работы».

«Вопрос этот поднимался уже несколько раз, – подчёркивал полпред. – Между прочим, по нему имела суждение и комиссия Ивановского (Бубнова. – Авт.), которая высказалась за возложение на военного атташе и обязанностей резидента Разведупра. Такое решение вопроса всецело гарантирует как исполнение заданий Москвы по разведке в Китае, так и обслуживание наших инструкторских групп. Гарантирует нас [и] от мешающих работе недоразумений, как это было на днях в кантонской группе (подчёркнуто Караханом. – Авт.), где резидент Р. У. доказывал Галину (Блюхеру. – Авт.) свою самостоятельность. В группе имеются специальные лица, ведущие разведывательную работу, имеющие возможность отчасти вести эту работу через кит[айские] органы. – А тут приезжает резидент Р. У. и требует передачи разведки себе, заявляя о своей независимости от начгруппы. Получается нелепость».

Подобная «нелепость» между Блюхером и резидентом повторилась ещё раз в конце 1926 г. (по крайне мере, об этом стало известно).

«Существующая организация представляет неудобство и другого свойства. Учёт и изучение обстановки производится в одном аппарате, а докладчиком мне по военным вопросам является военный атташе. Такой порядок не может не отражаться на полноте его докладов», – обращал внимание Уншлихта на недостатки сложившейся практики организации работы военного атташе Карахан. «Руководствуясь интересами дела и целесообразностью (объединение указанных выше двух линий военной работы даёт также некоторую экономию средств)», полпред в Китае просил «…срочно вашего решения о возложении на военного атташе исполнения обязанностей резидента Р. У.». При этом Карахан указал, что «…однажды вопрос этот уже был решён в пользу подчинения разведывательных органов в Китае военному атташе – телеграммой от 17.IX.1925 г. Берзин, как уже отмечалось, телеграфировал военному атташе, что он согласен подчинить ему все разведывательные группы Китая».

Свою телеграмму Я. К. Берзин адресовал Н. М. Воронину, которого на посту военного атташе 22 октября 1925 г. сменил А. И. Егоров. Вопрос, как долго действовало это распоряжение Берзина и было ли оно принято во внимание? Что же касается самого Егорова, то именно он высказывался за возложение на военного атташе, «руководителя всей военной работы», и обязанностей резидента Разведупра.

Карахан писал: «Можно предвидеть ещё одно соображение при решении поставленного мною вопроса – знает ли исполняющий в данное время обязанность В. А. (А. Я. Лапин. – Авт.) дело разведки? Судя по тому, что он в своё время был начальником разведывательного отдела армии и… наверное, знает и с делом справится, имея специального помощника по разведке».

Нельзя не согласиться с целесообразностью и оправданностью высказываемых Л. М. Караханом предложений о возложении на военного атташе обязанностей резидента Разведуправления, имея в виду, что военный атташе осуществлял бы общее руководство, а разведывательную деятельность организовывал бы и направлял специальный помощник – «центральный» резидент. Подобная вертикаль позволила бы «встряхнуть» начальников групп инструкторов (советников), а через