Читать книгу - "Плачь, Маргарита - Елена Евгеньевна Съянова"

— Ты напрасно иронизируешь, — отвечал Гесс. — Если все произошло именно так, то это лишь еще раз доказывает, что иронизировать не над чем.

В половине седьмого утра — Рудольф все еще слонялся по комнатам — в дверь робко постучали. На пороге стояла заплаканная, дрожащая от волнения горничная с белым конвертом в руках.

— Барышня велела передать вам только в восемь часов, но… Я… я боюсь, — пробормотала она и снова начала всхлипывать.

Рудольф вынул письмо и развернул.

«Если вы все способны отпустить его в таком состоянии, ночью, одного, то я плевала на всю вашу политику. Я ненавижу ее. Я еду тоже. Не смей меня догонять и никому не позволь этого сделать, если ты мне брат и друг. Я сама знаю, как называется мой поступок, но мне все равно. Я люблю его и хочу быть с ним. Пожалуйста, постарайся объяснить отцу, а мама меня поймет. И Эльза поймет, я знаю.

Простите, что причиняю вам беспокойство, но я не знала, что так бывает, что можно сойти с ума. Я сошла с ума, но это от счастья — пусть это станет вам утешением. Простите меня. Не волнуйтесь. Я позвоню.

Маргарита

Р. S. Руди, я клянусь тебе, что он ничего не знает о моих намерениях и не узнает до тех пор, когда уже не сможет меня остановить».

Его первым импульсом было броситься к машине. Но пока он несся по лестнице, появилась другая мысль: «Нужно хоть кого-то поставить в известность!» Прежде он не размышлял бы ни минуты — конечно, жену! Но теперь он побоялся разбудить ее и напугать. И он побежал к Альбрехту. Тот все понял, едва Рудольф начал говорить, и крепко встряхнул его за плечи.

— Во-первых, успокойся. Во-вторых, едем мы с Гейнцем. В-третьих — Грета молодец! В-четвертых… — Ему снова пришлось встряхнуть Рудольфа. — Будь она моей сестрой, я тоже потерял бы голову и мне нужен был бы рядом кто-то, способный соображать. Так вот, в-четвертых, я подсчитал — около семи она должна быть в Швайнфурте, а оттуда можно позвонить во Франкфурт…

— А если она…

— Руди, дослушай! Я знаю Грету. Она опомнится и непременно позвонит кому-нибудь из знакомых во Франкфурте, а с ними можно связаться отсюда. Сейчас без четверти семь.

А если она… Если с ней… Оба понимали — юная девушка, одна, на ночной горной дороге… Но об этом не хотелось говорить. Альбрехт был прав — психовать уже не имело смысла. Нужно было дождаться семи и позвонить во Франкфурт. Рудольф сел у окна. Альбрехт оделся и присел рядом.

— Руди, послушай меня и еще в одном, — сказал он тихо. — Немедленно все расскажи Адольфу.

— Я расскажу… после.

— Немедленно! Иначе обида его может быть так серьезна, что он никогда тебе не простит.

Это Рудольф тоже понимал.

— Мы скажем, что были в гостиной вместе, когда пришла горничная с письмом, — продолжал Альбрехт. — Ложь, так сказать, во спасение. Ступай, разбуди его и спускайтесь вниз. А я пока разбужу Гейнца.

Через несколько минут все четверо собрались в гостиной на первом этаже и еще раз перечитали записку Маргариты.

— Все правильно, — констатировал Гитлер. — Хоть Роберт и поехал не один, а с врачом и шофером, для нее это не имело значения. Она просто сделала первый шаг, потому что он бы его не сделал. Неужели ты не замечал, к чему идет? — с любопытством спросил он Рудольфа, который, ничего сейчас не слыша, то и дело поглядывал на часы и наконец без двух минут семь позвонил во Франкфурт.

Только переговорив со знакомыми родителей, он вновь обрел некоторое присутствие духа. Маргарита, как и предполагал Альбрехт, позвонила им и объяснила, как связаться с Рейхольдсгрюном. Они собирались сделать этот звонок около восьми, но Рудольф их опередил. Гитлер между тем все продолжал изучать записку Маргариты.

— Примечание какое-то странное, — рассуждал он. — Что это значит — «до тех пор, когда он не сможет меня остановить»? Что она имеет в виду?

— По-моему, ничего конкретного, — заметил Гейнц. — Она его просто защищала второпях.

— От кого защищала? Ах да, понятно. — Гитлер усмехнулся. — Подумайте только, кем мы все выглядим в ее глазах! Ты хочешь ехать? — спросил он у Рудольфа, который напряженно смотрел в окно.

— Лучше поехать нам с Гейнцем, — отвечал за него Альбрехт. — Вроде по делам… И у нас на Рейне родственники по линии матери.

— По которым мы вдруг оба соскучились, — хмыкнул Гейнц. — Глупо. И оскорбительно.

Все помолчали.

— Вопрос в том, сколько она еще станет держать в неведении Роберта, — сказал Гитлер. — Иными словами, сколько она еще станет разъезжать одна. Вот в чем опасность.

— Но она же пишет, что хочет быть с ним, — напомнил Гейнц. — Значит, недолго. Хотя она ведь такая… своенравная, гордая…

— С ним я свяжусь часов через шесть, — сказал Гитлер. — Но ведь не спросишь… А вдруг она передумала или… еще что-нибудь? Тем не менее ехать кому-то нужно. Давайте рассуждать, кого из нас всех она не заподозрит в шпионаже?

— Если ты имеешь в виду себя, то это исключено, — сказал Рудольф. — Тебе нельзя там появляться.

— Это другой вопрос. Но и он решаем. Я ночью все обдумал. И пришел к выводу. Есть вещи, которые нельзя замалчивать. Выслушай спокойно. — Гитлер обращался к одному Гессу, но взгляд его скользил по всем лицам. — У случившегося под Майнцем две стороны — политическая и нравственная. С политической было бы правильно все замять. Но с нравственной — это недопустимо! Мы не можем никому позволить безнаказанно устраивать нам автомобильные катастрофы. Получается, что на одной чаше — тактическая выгода, на другой — жизнь Роберта, которая для меня — абсолют!

Он некоторое время молчал, глядя в заоконную темноту. Потом добавил с печальной досадою:

— Мне очень стыдно было, когда я читал записку твоей сестры, Руди. Она упрекнула нас в бессердечии и была права. Больше никто и никогда не уговорит меня поставить что бы то ни было выше жизни и здоровья одного из вас!

Гитлер по-прежнему говорил, обращаясь к Гессу, но, конечно, видел, как по мере развития его мысли растет удивление Альбрехта и восхищение Гейнца.

— Таким образом, — подытожил он, — действуем так: мы с Гиммлером выпьем кофе и немедленно выезжаем. Извинись за нас перед родителями. Я буду требовать привлечения наших юристов! Когда все встанут, проведи политсовет, объясни ситуацию. Что же касается твоей сестры, ее безопасность я гарантирую.

Гитлер, довольно рассеянный в быту, в иных ситуациях действовал быстро и собранно. На